делать-то будем? – спросил он.
– Да чего тут делать? – отмахнулся отчим. – Всяко в жизни бывает, мы же понимаем.
– Мы претензий не имеем, – присоединилась мама. – Мальчишкам уже, наверное, и попало за это дело. Какой урожай-то хоть был?
– Да проволочник почти всё погрыз, как и у остальных… – директор снова отправился в путешествие по кабинету, давая тем самым понять, что не всё ещё сказал. Странная это была манера разговора, но, говорят, у каждого она своя. Как отпечатки пальцев. На обратном пути от дальней стены, на которой висела карта СССР, к собственному столу и стульям для посетителей, он продолжил:
– Дело-то не в том, что у вас нет претензий! Физрук наш, имя-отчество вы знаете, требует, чтобы вы вернули урожай с его участка!
И медленно добавил, глядя на вытянувшиеся лица родителей:
– А он вам ваш вернёт…
ТОЛЬКО ДО «САДА МИЧУРИНЦЕВ»!
– Только до «Сада Мичуринцев»! – простуженным голосом кричала кондуктор. – Идём только до «Сада Мичуринцев»!
Рыжая толстушка маленького роста, в своей «дутой» куртке-пуховике она напоминала закатившийся в трамвай шар из кегельбана.
– На перекрёстке с Карлой Либнехтой авария! Только до кольца! – выкрикивала она.
Город постепенно съедает моё детство. На старом трамвайном кольце уже не работает диспетчерская, и вагоновожатые теперь не отмечаются здесь, разминая ноги и выкуривая по дороге сигарету, а над Диким сквериком у студенческой общаги нависла красномордая кирпичная многоэтажка. Но в центре кольца под невысоким и тонким сибирским клёном по-прежнему стоит крошечная будка. Ранним зимним утром её окна светятся в темноте – в детстве она казалась мне жилищем лесного эльфа, оставшегося охранять последнее дерево вырубленного людьми леса. Повзрослев, я узнал, что там обитает обходчик трамвайного кольца. Впрочем, и теперь, несмотря на свой без малого полтинник, я нет-нет да засомневаюсь: а вдруг это эльф притворяется путевым обходчиком?
Весной прошлого года между кольцом и автодорогой появилась баня для машин – квадратный ангар автомойки. Напротив будки обходчика летом выставляется треугольная металлическая конструкция, а через неё перекидывается огромный яркий ковёр. Рядом поставлен деревянный стул с высокой спинкой, на котором время от времени сидит пожилой смуглый узбек – скорее всего, хозяин автомойки. Он пьёт из пиалы горячий чай и смотрит на текущий мимо поток машин. Поначалу я думал, что ковёр вывешивают сушиться, но это повторялось изо дня в день, и я понял. Конструкция с ковром имитирует стену родного дома! Деталь привычного пейзажа, без которого хозяину одиноко и тоскливо в чужой северной стране. Разве мир может быть без ковра? Да и вовсе не узбек это, а восточный джинн, поселившийся рядом с эльфом.
Минувшей осенью один из киосков, прилепившихся к трамвайной остановке у кольца, заняла и вовсе необычная женщина. Возвращаясь затемно с работы, можно было