управы района.
– И что я там забыл? – спросил он у себя.
– С мамой хоть простись, раз все так серьезно, – взмолился внутренний голос.
– Да зачем? – спросил он и пошел дальше.
– Как зачем? Почему зачем? Может, потому что она мать? Может, это и есть те самые красные ящики, что ты не можешь сдвинуть? Знаешь, а ведь они по умолчанию в душе и сердце каждого человека.
– Брось, откуда тебе-то знать? Ты это же и есть я. А я до такого умозаключения еще не дошел, следовательно, тебе не знать больше моего.
Он двигался куда глаза глядят, не совсем понимая, сколько еще кругов он будет так кружить вокруг да около здания и когда сможет пересилить себя и зайти к маме, чтобы хотя бы взглянуть на нее и тогда уже исчезнуть из ее жизни. Просто взять и раствориться. Чтобы никто не знал ничего о нем, чтобы все жили себе дальше, пили водку, шатались по двору раздетые, жрали семечки на улице как свиньи, спускали последние деньги на лотерейные билеты в надежде разбогатеть здесь и сейчас, не прилагая особых усилий, чтобы били своих жен, а жены били детей и мужей в ответ, заводили по десять собак и сорок кошек, каждый день пили пиво после работы или учебы – и вообще, оставались в этом городе и умирали, словно и не жили вовсе на этом свете. «Кто о них вспомнит?» – усмехнулся Рома. Мимо Ромы прошел его однокурсник и кивнул ему. Рома кивнул в ответ, а затем позвал его:
– Вась, – и жестом пригласил подойти.
– Тебе чего? На пары опоздаем, – заныл тот, но все же подошел.
– Ничего, главное, чтобы на целую жизнь не опоздать, Вась, – сказал Рома.
– Ты о чем? – не понял парень.
– Это я в принципе, – Рома сам не узнавал себя. Откуда появился этот спокойный тон в его голосе? Серьезный, уверенный. – Знаешь, Вась, не друзья они тебе. Ты хороший человек, и без них справишься. Подумай об этом.
– А-а-а, – стукнул себя по лбу парень, что было его привычкой. Он был типичный «очкарик», который очень хотел подружиться хоть с кем-нибудь. – Так я это знаю, – сказал парень и улыбнулся.
– То есть, как знаешь? – не понял Рома. – Они тебе не друзья, смеются над тобой, то напоят тебя чуть ли не до смерти. То в женском туалете запрут, как школьники, то рюкзак твой по всему коридору летает, пока ты не видишь. Я старался, правда, старался тебе помочь. Сколько раз я вступался за тебя в начале. Отмывал тебя от майонеза.
– Это были сливки, взбитые, – улыбался парень.
– Не суть, – продолжил Рома. – А тебе словно и все равно.
– Ром, хороший ты парень, да только спасибо, не стоит, – махнул рукой тот. – Знаю я все это, но, по крайней мере, они слушают меня.
– И ржут над всем сказанным.
– Я больше не сижу по вечерам дома.
– Потому что пьяный и забытый лежишь на скамейке или в песочнице, а все неравнодушные провожают тебя до дома.
– Угощают сигаретами.
– Браво, –