пачек. И, странное дело, неуверенность и даже некий страх как рукой сняло. Он пренебрежительно глянул вслед парню: похоже, марьинорощинский. Там таких бойцов пруд пруди… «Сломанный нос» словно, прочитав его мысли, неожиданно обернулся:
– Эй, Артемчик! Совсем забыл! Мой шеф просил тебя быть вечером дома. Часов в десять… Он тебе позвонит. Усек?
Артем кивнул и тоже пошел к машине. Он посидел минут пять, дожидаясь Колычева. Наконец появился старичок.
– Уф! А гроза-то – будь здоров, – радостно объявил он, закрывая зонтик. – Совершеннейший шквал. Насколько я понял, к тебе подходил всего лишь слуга.
– Бандюга, – заметил Артем. – Хам!
– Чем же он тебя обидел? – весело поинтересовался Колычев. – Разговаривал невежливо?
– Я же говорю: хам!
– Н-да, Артемий. Взрослый ты мужик, а ведешь себя как ребенок. Если будешь обижаться на каждого дегенерата – до сорока не доживешь. Особенно при нашем занятии. Один не то скажет, другой не так посмотрит. Беда прямо… Усвой. Ты – единственный в своем роде на белом свете. Нет другого Артема Кострикова. И чужие мнения, насмешки, колкости должны отлетать от тебя, как резиновый мячик от каменной стены. Чем ранимее душа, тем скоротечней жизнь. Человек с легко уязвляемым самолюбием не достигнет успеха ни в одном деле. Он будет пугаться тени даже от самого легкого облачка, случайно упавшей на его непогрешимое «я». Понятно, «все мы люди, все человеки», – как говаривал классик устами своего героя. Никто не защищен от худого слова. Но нужно наращивать броню, защищающую сердечную мышцу. Иначе пропадешь. Смотри на вещи проще, не теряй чувства юмора. Парень этот, который тебе деньги передал, сел за руль черной «Волги», похоже, казенной. Номер я записал. Пересчитай деньги.
Артем разорвал остатки упаковки. В свертке находилось пять пачек. Парень не обманул.
– Полный расчет, – заметил он.
– Интересные ныне пошли покупатели, – с деланым изумлением произнес Колычев, – даже на товар не взглянут, а деньги выкладывают. Да деньги-то какие! Непонятно.
– Этот тип сказал: его шеф вечером позвонит.
– Я слышал. Может быть, этому – как же его обозначить, вроде и клиентом назвать язык не поворачивается, – нужно от тебя что-нибудь другое?
– То есть?
– Ну, я не знаю… – Старец хохотнул. – Изнеженность нравов, скажем…
– На что это вы намекаете?
– Между прочим, на Западе нынче изнеженность нравов в большой моде. Полистал я тамошнюю прессу. Только об этом и пишут. И тот изнежен, и другой изнежен… правда, в большинстве все люди искусства. Разные там актеры, режиссеры. Балетные танцовщики.
– Я что-то плохо понимаю. О какой изнеженности нравов идет речь?
– Когда мужчина с мужчиной… Гомосексуализм, другими словами.
– Тьфу, гадость какая! Ну, вы тоже скажете! Мне, слава богу, баб хватает.
– Баб ему хватает! Жениться пора, Артемий. Видный парень, а прозябаешь в холостяках.
– Никак не найду невесту подходящую.
– Хотя