спиною
к земле.
А когда прекратились сердца
– яблоко прокатилось по горлу —
и
надо мною
взошла
опененная морда
Тельца!
Очевидно —
в вишневой крови моей переизбыток азота.
Не ко времени цвесть
зацвел тамариск.
И
раскрытая кровь
– сквозь бинты горизонта —
сочится из раны зари.
Лет моих временных прекращается повесть.
Четвертичный период.
И
криво
кириллицей через страницу и за:
уходите, Свидетель по делу Мадонны Марии.
Вишневая кровь твоя.
Каменный уголь в глазах.
…мимо тянут повозку волы.
По августейшей дороге
манером обычным
наместника
колесница катится, кренясь.
Безмятежно немые как бабы стоят изваяния бычьи,
в плоть врастая земли
и
землей становясь.
Льет по стертым щекам. Ледниковое время.
Свидетель!
Утро. Рано. Россия.
Каменноугольный сад.
Синий, вечный огонь.
Слушайте, уходите, Свидетель.
От небес отмахнитесь: спасибо! —
вашей тонкой рукою.
И
небо посмотрит вдогон.
Стихи на случай. Дружеские послания. Шуточные стихотворения
Журнал
В полдневный жар супруги Воронели
(На самом деле все у них как у людей),
Разгорячась, на солнышке сидели,
Ища друг дружке в голове идей,
Поскольку мало есть идей хороших…
– Журнал! – воскликнул Воронель.
– Журнальчик! – радостно захлопала в ладоши
И заскакала непосредственно Нинель.
И вышел номер. Проза – просто Мерас,
Поэзия – с рук Дины Гарнизон.
И драма – о несоответствии размеров
Двух обаятельных, но эрогенных зон.
Потом – дискуссия под руководством старших:
«Йеш трепет или трепет больше эйн?» —
О чем допрос неоднократно трепетавших
Герштейн Ларисы и Наташи Рубинштейн.
Под рубрикой: «Русеют ли евреи?» —
Орлов, Герасимов, б. Сидоров и К°.
«Евреи с точки зренья архиерея» —
Загоскин, Юрьев и отец Дудко.
«Есть ли еврейство?» (круглый стол, закуски
Решили есть, но – пропустив стакан,
Три доктора-гурмана – д-р Агурский,
Любошиц-доктор, Юлий Нудельман).
Полемика: «Еврей – он друг террора?» —
Похожая на слет военспецов:
Пилот Э. Дымшиц, штурман – Дора,
А бортрадист – геноссе Кузнецов.
«Антисемит – антигерой антиромана
С Н. Антигутиной». «Еврей ли Доберман?» —
О чем два мнения. И оба – Нудельмана.
И оба разделяет Нудельман.
На сладкое – подол Каганской, снова
Воздернутый на девичьей красе:
Эссе, в котором ни о ком другом ни слова,
А все слова от автора эссе.
О