пришло откуда? А евреи в Берлин бежали откуда? – строго одернула подругу Шарлотта. Грета как-то сникла, будто разом состарившись на несколько десятков лет.
– Все равно. Доктор Геббельс прав… Все, я сказала, наконец. Больше не буду, молчу. И так все время молчала, молчала…. Наверное, мне пойти лучше, – неожиданно закончила она.
– Куда? – не понял Клаус.
– К родителям. Я у них не была уже столько времени. Секретничаю, хотя сама, не верю в это все.
– Гретхен, не дури. Ты остаешься у меня, – безапелляционно произнесла Шарлотта.
– Я только вам мешать буду.
– Никому не будешь мешать, – тут же ответила Чарли и замолчала разом. Потом, чуть погодя, прибавила: – Простите, но следующие собрания пройдут в другом месте… где-нибудь. Вам придется подобрать самим.
– Чарли, ты тоже, получается… – Фрайтаг не договорил.
– Спасибо, родная, – прошептала Грета, Шарлотта обняла подругу, прижала к себе, поцеловала. – Я как от родителей ушла, все время одна и одна, на работе не поговоришь, все заняты, все время занята. Только тут можно освободиться. Вы же мои друзья.
– Ты поэтому в наш кружок ходишь? – уточнил Александр. Она кивнула. – Женщины, ну как вас не любить?
– Прекрати, – оборвала его Шарлотта. – Как будто сам никогда не был в подобной ситуации.
– Я мужчина, кодексом поведения мне положено молчать и бороться с обстоятельствами.
– Алекс, перестань ерничать, – Фрайтаг пожал плечами, допил бокал. Потянулся за следующим, да так и остановился. Повернулся к Шарлотте.
– Чарли, а почему ты собралась выйти из кружка? Ведь, должна же быть какая-то, как говорит Клаус, общая причина, не интимного свойства. То есть для всеобщего пользования.
– Я вовсе не это имел в виду, когда говорил про причины, – возмутился Кюнц. – Я… я выбрал самую для вас важную, для меня, а не просто понимание того, что при фюрере у нас стало и преступности меньше, и безработица резко сократилась, и еще много чего полезного и правильного произошло. И не стал поминать, как мне повезло, когда я засел за работу над книгой – ведь мне тогда не просто платили, но еще и еду давали, которую я брал с собой, родителям. Они все еще не могли найти себе никакой должности. Это сейчас…
– Ты сколько лет занимаешься книгой? – уточнила Шарлотта.
– Почти шесть, в июне будет годовщина.
– Чарли, так что с твоим ответом? – снова встрял Фрайтаг, пристально глядя на девушку. Та сморщилась.
– Это так обязательно? – он кивнул. Всегда требовательный, что к себе, что к другим, он желал знать точно – будто заносил данные в незримую записную книгу. Четкий сдержанный, именно такой человек и должен стоять во главе подполья. Чарли нашла самую удачную кандидатуру. Его словам всегда следовали без возражений.
– Все исповедовались на эту тему, – просто ответил Фрайтаг. – Настал твой черед.
– Хорошо, –