—а -а? – Лана улыбается – Чего ты опять при – ду – мал, вот?! – она вспыхивает ямочками, пленительный, маленький фей. Глотает буквы.
– Ну, я же не слепой! – Я развожу руками. – Влюблен он по уши в мечту. Хотя не верит, что ты сама пишешь стихи.. Он думает, это Грэг… Особенно, «Эдемское яблоко», «Покинем рай».
– Да? Почему именно эти? – В недоумении Ланка раскрывает на меня огромные оченьки в тенях ресниц:
– Ну… королева, черт, как ты, не понимаешь, что ли?! – я усердно делаю вид, что она меня смутила. – Они слишком мужские, такая эротика брутальная… Ну, ты же помнишь, да?
…Разденется… Мягким соском пред губами —
Обещанный мед… И земная тоска – в зеркалах.
Округлость плеча, все, что было – овеяно снами,
Что будет – как стон, я пред нею – расплавленный прах..11
По памяти, отрывисто, цитирую я, стараясь не смотреть в ее сторону, смотреть – через бокал…
– Многие же думают, королева, что так могут писать только мужчины, влюбленные до чертиков. Экслер и решил сразу, что Грэг… ну, что он твой любовник.. как то так… – я давлю смех глотком вина.
– Короче, не муж, у которого все права, а… Елки, королева, не мути сердца! – Я резко выдыхаю и залпом допиваю то, что еще плещется на дне александровского хрустального небытия.. Ланушка заливисто хохочет, ее бледные, снежные щечки чуть алеют румянцем..
– Голубка, саrissima mia12, если он и ошибся, то я совсем не возражаю. – Ясный, солнечный голос Грэга катится по столовой. Обретая на лету теплые нотки. – За честь сочту, быть твоим… amore13 – Густая шевелюра склоняется к ее плечу, пальчикам, щеке. Он целует ее, долго, с едва сдерживаемой, мальчишеской нетерпеливостью, будто и не замечая меня. Я кашляю, звеню бокалами, двигаю приборы на столе. Наконец, он нежно отрывается от нее, подмигивает мне – восхищенно, скулы западают, ясно и яростно очерчивая крылья носа, твердый подбородок, золотистую искру глаз…
– Черт, портсигар в машине забыл опять. Ну, так и сколько он стоит, этот Экслер или как его? Фото в стиле Гарбо?
– Одно – двести евро.– Я развожу руками. – Меньше не берет. Модный нынче.
– Милая, а ты хочешь? Фотосессию?
– Зачем? – Фей удивленно моргает. – Лучше Никуше купить пальто или шубку… Совсем мне не надо эти фото… Говорят, он и очень скандален, смутьян какой то, а про меня и так сочиняют…
– Что? Кто?! Опять?! – Брови Грэга удивленно и негодующе ползут вверх, я с грохотом отодвигаю табурет:
– Ланка, ты ничего не говорила! Выкину ноут, к лешему! Твои поклонники! За****цы нечесанные..
– Мальчики, да ерунда! Первый раз, что ли? – Ланушка округло машет ручкой. – Пустяки какие!
… – Па – па- аа, папочка приехал! – По холлу вихрем проносятся пепельные кудряшки, и в одну минуту – секунду, очаровательное чудо, с помятыми ото сна щеками и перепутанными прядями, оказывается на руках у Грэга.-
– Папочка, а мамусенька сказала,