Леонидовна, взгляните, где здесь – Зверев, как определить, поддельное это, нет? Бумагу анализировали, но точно не могут сказать. Ее ведь искусственно состарить можно.– Мишка откашливается сдержанно, стоя за плечом Демировой. Заметно нервничает.
– Ну, Вы что думаете, я такой эксперт? – Актриса щурится насмешливо, отбрасывает челку со лба назад, красивый и резкий жест, только ей присущий. Взмах крыла… Чуть изломанного.. Она кусает губы, вглядываясь в листы..
– Михаил, мое мнение: вот эти три листа – Зверев, точно, а еще четыре – не он, искусная подделка, не такая твердая рука, помягче, женская, быть может…
– И не дрожала она, нет? —Легко, серебряно роняет Ланушка, пока я ставлю на низкий столик поднос с крохотными марципанами в ореховом сиропе и кофейными чашками.
– Сhe vuoi dire, regina?6 – Ворохов тотчас вскидывает подбородок. Глаза его расширены, в них мечутся золотые искры, губы дрожат от улыбки. Он смотрит на Лану с неподдельным интересом, в ожидании очередного восторга от чуда… Он всегда ждет от нее чуда… Даже, когда она лежит, распластанная, на полу, после приступа рвоты.. Именно такой он нашел ее вчера.. Точнее, нашли мы оба, ворвавшись в чертовски холодное, полупустое пространство зеркал и пирамид, ваз и ниш, после чреды долгих звонков и томления в вестибюле.
И пока мои тоска и ужас, мой плащ, и мое сердце, и дрожащие руки распластывались вокруг нее, хрипло окутывая, нежно умоляя, трепеща и дрожа, по малахитово – изумрудному кафелю ванной, в голове моей таял, набатно, колоколом, лишь Мишкин хриплый вскрик, полушепот:
Non osare, la regina, non comin… apri gli occhi o con un prendi7
***
…la regina, non comin8 – Хранительно повисал над ней дантовской канцоной Мишкин шепот, и вчера, и сейчас. И теплые глаза его следили, трепетно, за каждым поворотом ее головы, взмахом ресниц, и вся сумасшедшая легенда романа с актрисой, мифической, властной Гертрудой, Федрой, Медеей разлетался на мелкие осколки, снежные брызги, пелену дождя, падающую ниц у крошечных ступней в кремовых замшевых балетках.
– Я просто хотела сказать, что если это рисовала женщина в манере Зверева, то у нее могли дрожать руки. Немного, как после опьянения или – при судороге.. Какие то тонкие линии, а к концу как бы они – утолщаются или, наоборот, срываются.. Ну, ты ведь знаешь, Миша, Зверев был коренастый, плотный, он кисть и карандаш все равно держал твердо… А тут, будто еле сжимают карандаш пальцы. Думают.. Или – в гипнозе, трансе…
– Да, как в гипнозе. – Задумчиво подхватывает Демирова, касаясь пальцами оправы очков, – Вы правы, Лана. Можете на пол сесть? Вот, смотрите, – Демирова, прочно придерживая одной рукой лист, другой касается плеча фея, его кисти, притягивая осторожно к полу. – Держитесь. Вот так. Дайте подушку нам? Дышите свободнее, диафрагмой, так, еще. Свободнее, не думайте. Михаил, смотрите, эти четыре рисунка – в одной манере, и как бы транс – гипнозом написаны.. Я, когда занималась экстрасенсорикой,