прекрати, – зашипел на нее пожилой.
Он поднял телефон и швырнул его в урну, затем крепче взял девушку под руку:
– Они проглотили наживку. Уходим.
– Ненавижу вас, – глухо сказала она. – Вы еще хуже, чем они.
– Он же согласился сам, – мягко возразил мужчина.
Девушка закусила губу, глотая слезы:
– Он был уверен, что он обычный курьер. А вы включили его нейрочип на передачу, – она резко отвернулась и, втянув голову в плечи, быстро пошла прочь.
***
Миронович никогда не думал, что закончит жизнь обыденно, что все произойдет так просто, и от банальности случившегося он почувствовал отвращение к себе. Его уверенность в эффективности методов службы безопасности чужих до сегодняшнего дня ничем не подтверждалась: кого-то куда-то вызывали, о чем-то спрашивали, кто-то видел знакомого что-то сказавшего. Не было ничего кроме разговоров и боязливых намеков. А сегодня эти разговоры превратились в реальность. Мироновича, сжатого мощными мужскими плечами на заднем сидении автомобиля, везли по маршруту, который он сам проделал несколько часов назад. В какой-то момент он ощутил радостную надежду, когда автомобиль, не снижая скорости, миновал национальную библиотеку, но эта надежда умерла через долю секунды. Машина, по-прежнему не снижая скорости, свернула к огромному зданию напротив станции метро «Восток». «Серебряный Шпиль» – место, к которому любой человек не рискнет по доброй воле приблизиться и под страхом смертной казни.
Его вытряхнули из автомобиля, споро, со знанием дела обыскали, тут же разблокировали защитный контейнер карты памяти и втолкнули в лиф, доставивший их на самый верх.
Помещение, в котором он оказался, более напоминало фойе приличной гостиницы, чем кабинет для допросов. Открытая дверь на смотровую площадку, окруженную каменной балюстрадой, тут же, как магнитом, притянула взгляд Мироновича, и он больше не выпускал из поля зрения возможность избежать прямого контакта с методами чужих.
Мужчина со слесарной челюстью уселся за стол, требовательно взглянув на Мироновича:
– С кем вы должны были встретиться?
Сидящий за столом, повертел в пальцах карту памяти и резким движением скормил ее картридеру. Компьютер довольно пискнул, и на мониторе замигало приглашение ввести пароль.
Безжизненный голос чужого, лишенный малейших эмоций, вызывал у Мироновича противные спазмы внизу живота и мелкую дрожь в коленях. Двадцать пять лет – небольшой срок для того, чтобы проститься с жизнью и добровольно шагнуть в небытие. Он не готовил себя к этому и не понимал, за что придется страдать.
– Назовите код доступа, и мы сохраним вам жизнь, – предложил чужой.
Миронович угрюмо смотрел в широкое окно, сжимая обильно потеющие ладони до судорог в кистях. Он отрицательно качнул головой и моргнул, смахнув непроизвольно выкатившуюся из глаза слезу. И вдруг ясно почувствовал, что на самом деле обречен,