же позволила ей уйти. И это называется преданность? Что мы будем делать, если она умрет?
Дзалумма отвечала совершенно спокойно, в уважительном тоне.
– Она не умрет, господин, приступ прошел, сейчас она спит. Но вы правы – я виновата. Без моей помощи она никуда бы не отправилась.
– Я тебя продам! – С каждой секундой голос отца звучал все громче. – И куплю более ответственную служанку!
Дзалумма потупилась, на ее скулах заиграли желваки от усилия сдержаться и ничего не ответить. Но я-то знала, какие слова она могла сейчас произнести. «Я рабыня хозяйки, жила в доме ее отца. Я принадлежала ей еще до того, как мы вас увидели, и только она может меня продать». Но Дзалумма молчала. Мы все знали, что отец любит маму, а мама любит Дзалумму. Поэтому он ни за что ее не продаст.
– Ступай вниз, – велел отец.
Дзалумма секунду помедлила. Ей не хотелось оставлять маму одну, но и перечить хозяину она не могла и прошла мимо, прошелестев юбками по каменному полу. Мы с отцом остались вдвоем.
Я вздернула подбородок, причем сделала это с вызовом. Я такой родилась, у нас с отцом одинаковый темперамент.
– А все из-за тебя, – сказал он, и щеки его стали еще багровее. – Ты со своими идеями. Твоя мать сделала это, чтобы доставить тебе удовольствие.
– Да, все случилось из-за меня. – Голос мой дрожал, и мне это не нравилось. Я с большим трудом старалась говорить спокойно. – Мама пошла на это, чтобы доставить мне удовольствие. Неужели ты думаешь, меня радует ее приступ? Она ведь и раньше выезжала, и все проходило гладко. Ты считаешь, что я нарочно увезла ее из дому?
Он покачал головой.
– Такая юная особа и столько бесстыдного неуважения. Послушай меня: будешь сидеть дома и не ступишь за порог всю неделю. Никаких месс или рынка. Ты хотя бы понимаешь, насколько серьезен твой проступок? Представляешь, какой ужас я испытал, когда вернулся домой и обнаружил, что она ушла? Неужели тебе совсем не стыдно, что из-за собственного эгоизма ты подвергла мать такой опасности? Или, быть может, тебя совсем не волнует ее жизнь?
Он говорил все громче, так что к концу вообще перешел на крик.
– Конечно… – начала я, но сразу замолкла, так как открылась дверь в спальню и на пороге появилась мама.
Мы с отцом вздрогнули и уставились на нее. Она была похожа на призрак. Ее покачивало, поэтому она цеплялась за косяк, лицо выглядело изможденным. Перед тем как уложить маму в постель, Дзалумма распустила ей волосы, и теперь они темной волной окутали плечи и грудь Лукреции, спускаясь до пояса. На ней ничего не было, кроме длинной сорочки с пышными рукавами.
Говорила она шепотом, но он прекрасно передавал ее чувства.
– Оставь девочку в покое. Это была моя идея, от начала до конца. Если тебе обязательно нужно кричать, то кричи на меня.
– Тебе нельзя вставать, – пролепетала я, но мои слова заглушил злобный голос отца.
– Как ты могла пойти на такое, когда знаешь, что это опасно? Почему ты меня так пугаешь, Лукреция? Ты ведь