позвал Сару, и разговор был прерван.
Несчастная Сара целый день провела в мучительном раздумье. Она, точно пьяная или безумная, не знала, что делала; вместо нужного предмета брала другой, шла не гуда, куда следовало, путалась, ошибалась и часто вздыхала.
В лихорадочном волнении она думала о Степанике, о своем любимце, который, рано лишившись матери, вырос на ее руках. Теперь ему угрожала опасность. Кому могла она рассказать слышанное от курдианки? Она знала, что это известие могло убить старика-отца. Он не пережил бы этого удара, так как давно уже носил в сердце неизлечимую рану… Между тем и скрывать этого было нельзя, да и опасно. Нужно принять какие-то меры и предупредить ожидаемое несчастье. Но кому открыться?
Весь день мучилась она и все же ни на что не решилась. Вечером, когда Сара осталась наедине со своим мужем Айрапетом, тот спросил:
– Сара, ты сегодня какая-то странная; уж не больна ли ты?
– Голова немного болит, но это пустяки, – ответила она, не желая огорчать мужа сразу.
– Натри лоб уксусом, поможет.
– Я уже все пробовала.
Решившись сообщить мужу сегодняшнее известие, Сара старалась понемногу его подготовить, но не знала, с чего начать, пока он сам не пришел ей на помощь.
– Сегодня приходила к нам какая-то курдианка… Кто она такая? – спросил он.
– Это прислуга Хуршид, жены Фаттах-бека.
– Всегда, когда эта тварь или его люди переступают порог нашего дома, я чую что-то недоброе. Когда, наконец, эти негодяи перестанут ходить к нам?
– Но все, что мы терпели от них до сих пор, нужно считать милостью бога… – ответила жена загадочным тоном.
Айрапет побледнел. Заметив это, Сара продолжала:
– Какое бы несчастье и горе не послал нам господь, мы должны нести его терпеливо…
Несчастные люди! Во всяком горе находят утешение в боге, приписав все богу, одному только ему всякое страдание, – все то, что переносят в жизни; точно бог создал несчастья.
– Что такое? – спросил Айрапет с тревогой. – Что случилось?
Сара передала ему все слышанное от курдианки. Во время рассказа лицо Айрапета все время менялось: на нем появлялись то ужас, то презрение, то свирепый гнев, переходивший в печаль и сожаление…
– Я давно ожидал этого… – произнес он после минутной растерянности. – Бедный отец, он не вынесет такого горя…
– И я целый день думала о нем, – оказала Сара. – Он умрет, непременно умрет. Оба задумались.
– Отец не должен знать об этом, – заговорил наконец Айрапет.
– Но от братьев нельзя скрыть, – оказала Сара.
– Я им скажу.
– В таком случае нечего терять времени. Сегодня же объяви им – каждая минута дорога для нас. Что бы ни решили предпринять, делайте скорее. Как знать, что может случиться завтра.
Некоторые из братьев были дома, другие еще не возвращались с поля. Айрапет встал, приказав жене ничего не говорить невесткам, пока он посоветуется с братьями. Он позвал тех, которые были дома, и дорогой объявил, что должен сказать им нечто важное, и нужно, чтобы собрались все