света.
Успокаивая себя, я подумал, что возможно Таня была из тех людей, кто чувствует слишком сильно, так что уже нельзя терпеть, нельзя жить, и в своё время она получила от жизни жестокий урок, который ещё не изгладился из её памяти.
Костя вывел меня на улицу и сказал:
– Ты, старик, не тушуйся, она со всеми так. Гордая и неприступная дочь степей.
Немного поболтав о том, о сём, мы договорились встретиться у меня дома после того, как у Кости закончится рабочий день.
Неподалёку находилось отделение «Сбербанка» и я решил заплатить сбор за прописку. Когда кассир сказала мне сумму я, не поверив своим ушам, переспросил, а потом спросил «за что?» В целом, общая сумма была совершенно незначительной, но, оказалось, что за перечисление нужно платить значительно больше, чем составляла сама пошлина!!!
И это было не смешно – там, где люди не уважают экономику, там, где что-то стоит столько, сколько это стоить просто не может, достатка и порядка не будет никогда! Мне стало очень сильно тоскливо: рыночная экономика в плане цен работает по принципу домино – падает какая-то костяшка и пошли валиться все остальные. Я молча заплатил, совершенно правильно предположив, что в лице кассирши я встречу особь с такой же жизненной философией, как у жэковской паспортистки.
«Как же люди живут в этой варварской стране?» – думал я по пути домой. Время, проведенное в Германии, каким-то особенным образом не давало мне свыкнуться с мыслью, что это и моя страна.
А, может быть, всё дело было в том, что страна действительно стала мне чужой? Я чувствовал себя как Рип Ван-Винкль – герой знаменитой новеллы Натаниэля Готорна, беспробудно проспавший много лет, и очутившийся в обстановке совершенно ему чуждой.
Глава 6
Вопросом «как же люди живут..?» и началась моя встреча «без галстуков» с Костей Соколовым. Как радушный хозяин я накупил всяких разных закусок и поставил на стол одну из двух привезенных из Германии бутылок «айнциана», как рекламировали её в Дойчланде, – «истинно баварской водки из Берхтесгадена».
Костя, после того как у него десять лет назад родился сын, позволял себе выпить очень редко и начал отнекиваться «я-то не против, но мне нельзя». Я слегка перефразировал Шолома Алейхема:
– Если нельзя, но ты не против, то, значит, можно.
– А может лучше пивка, – не сдался сразу Костя.
– Сердце пивом не обманешь, – щегольнул я, знанием современного славянского фольклора, назидательно подняв палец вверх. Сколько ни пытались немцы приобщить меня к употреблению пива, в этом вопросе я всегда был непоколебимо солидарен с древними римлянами, считавшими пиво напитком плебеев и рабов.
Последовательность тостов была определена ещё с советских времён: Царствие Небесное умершим родственникам всех присутствующих, собственно за повод, по которому собрались, за любовь, за детей и далее всё время «за ананас», имея в виду за себя