нарушить эти приказы и оказать помощь несчастным старикам и детям.
Тем временем из белорусского штаба партизанского движения поступило обращение: вывести жителей Долгинова с оккупированной территории на «большую землю». Приказать легко, а как это сделать? Два командира партизанских отрядов долго ломали головы. Да, еврейские беженцы – это стихийное бедствие, обуза для бойцов сопротивления. Потому что вместо боевых действий приходится подчас проводить действия сугубо хозяйственные, продовольственные. А именно – отозвать у немцев склады с зерном и обмундированием.
Появившийся как нельзя кстати лейтенант Киселев подходил, по мнению начальства, для выполнения этой задачи. Хотя до конца не представлял себе – как это можно пройти более тысячи километров по территории, занятой врагом, и при этом уцелеть?!
270 жителей Долгинова смотрели на него хмуро и недоверчиво. Некоторые даже пытались злословить: «На кой, мол, черт нам такой вожак, еще удерет с дороги, вон какой у него жалкий и потрепанный вид!» – кипел чей-то разум возмущенный. Но Николай стойко выдержал все насмешки и представил «почтенной публике» свой отряд, состоящий из пяти партизан и одной медсестры.
Выступив в поход, беженцы шли только по ночам, преодолевая в лучшем случае километров тридцать. Днем отсыпались, прячась в густых зарослях и болотах, а бойцы охранения вели разведку, искали более-менее безопасную дорогу, добывали хлеб и картошку. Но разве напасешься еды на 270 вечно голодных ртов? Грибы и ягоды были весьма ощутимым добавком в скудной походной жизни.
Сколько детей и стариков удалось спасти, сколько телег и добра удалось протащить по обманным мхам и болотинам, сколько товарищей потерять?.. История уже не помнит этих безымянных подвигов. Наверное, не одного путника засосала в себя эта вязкая подземная сила и прикрыла сверху, как гробовой доской, сырой, темной хлябью. Наверное, не один беженец нашел вечный покой среди гибельных полесских болот, канул навечно в тягучее илистое дно под жидким осенний небом, которое кляли и звали одновременно заломленные в судороге руки…
Киселев обратил внимание на резкие перепады настроения у своих подопечных – то, что впоследствии психологи наших дней назовут «еврейской меланхолией». Эта меланхолия была окрашена необъяснимым чувством вины, чувством тревоги и страха за будущее. Тревожность и повышенная рефлексия накладывала негативный отпечаток на бытовую неустроенность: люди ссорились из-за мелочей, иногда кидались в драки. Психические реакции были неадекватны: от молчаливой покорности, подавленности до внезапного взрыва страстей… «Были бы простые солдаты – никаких хлопот. Приказано – выполнено! – думал про себя лейтенант Киселев. – А тут надо быть тонким дипломатом, убежденным переговорщиком, участливым, даже ласковым проповедником». Недаром гласит русская пословица: «Мягкое слово кость ломит».
Перед угрозой