мы возвращаемся.
Вздох облегчения был ему ответом – и гул попутного ветра, внезапно наполнившего паруса, словно даже он одобрял принятое Тордом решение.
* * *
«Что ж, Сумарлиди может быть доволен, – подумал Гейр, нервно озираясь вокруг. – Я всё-таки оказался там, куда он так стремился меня отправить».
Здесь царила ночь, ледяная суровая ночь без конца и края. В небесах не было ни единой звездочки, вокруг – ни единого лучика света, и Ингард с содроганием подумал, что ночь в Нифльхейме – вечна.
Однако вскоре глаза норвежца обвыклись с тьмой, и он с облегчением осознал, что даже здесь, в стране мёртвых, которой правила великанша Хель, дочь самого Локи, чернота ночи не была абсолютной. Постепенно Гейр начал различать далёкие массивы гор, у подножия которых лежало странное образование, обнесённое гигантской стеной. И стена эта составляла чересчур ровный круг, чтобы быть просто игрой природы. Ингард понял, что видит легендарную Фалланду Форад, окружавшую дворец Хель Эльвиднир, и ощутил, как нервная дрожь ледяными иглами проскользнула вдоль его позвоночника.
Прямо у него из-под ног брала своё начало хорошо утоптанная тропа, змеёй скользившая между холмами, теряясь во мраке. Но Гейр знал, что дорога Хельверг бежит прямиком к Нагринд, вратам Эльвиднира, и, вздохнув, зашагал по ней со всей решимостью, какая у него ещё оставалась.
Горы приблизились как-то сразу, скачком, словно и не маячили только что у самого горизонта. Голые, лишённые и намёка на растительность уступы и мглистые заледеневшие кряжи обступали норвежца со всех сторон, заслонив перспективу. А впереди, на расстоянии броска камня, чернел вход в огромную, давящуюся непроглядным мраком пещеру, обойти которую не представлялось никакой возможности. Тем более, что Хельверг вела именно в неё, просто не оставляя иного выбора.
К пещере Гейр подходил крайне осторожно, заранее зная, что ждёт его внутри. И раскатистое, полное неприкрытой угрозы рычание, встретившее его на пороге, не застало его врасплох, хотя Ингард и был бы рад ошибиться.
– Тихо, Гарм, – раздался из темноты женский голос, и при звуках его Гейр покрылся ледяным потом и дрожащими пальцами стиснул рукоять Хрунтинга, хотя и знал, что меч ему здесь не поможет. А голос между тем продолжал, и в нём теперь явственно слышалась насмешка:
– Не надо пугать наших гостей… заранее.
Глухое ворчание было ей ответом. Ворчание – и лязг цепи, достаточно большой, чтобы удержать слона.
– Ну, что же ты, путник? – чуть громче сказала невидимая в пещерном мраке женщина. – Заходи, не бойся – пёсик тебя не тронет.
«Пёсик», – не сдержавшись, фыркнул Гейр. И, оставив Хрунтинг в покое, шагнул вперёд.
И сразу остановился, словно натолкнувшись на стену, ибо перед ним стояла, заинтересованно глядя на него сверху вниз, настоящая йотунша. Света – или того, что в Нифльхейме можно было назвать светом – едва хватало, чтобы видеть её; тем не менее Ингард сумел рассмотреть её действительно женскую,