Модгуд и переглянулась с собакой. – И что же потребовалось этому старому мошеннику?
– Чаша Одрёрира.
– Тебе… нужен… Одрёрир? – севшим вдруг голосом уточнила великанша, глядя на викинга округлившимися от неподдельного ужаса глазами.
– Да.
– Ну, что ж… – хмуро произнесла Модгуд, вновь бросив на Гарма короткий взгляд. И Гейр готов был поклясться, что пёс кивнул в ответ, настолько осознанным выглядело движение его головы. Йотунша же, получив этот знак одобрения, лишь тяжело вздохнула и медленно, через силу, сказала:
– Иди. Чашу хранит моя госпожа, она и решит, отдавать её тебе или нет.
Модгуд посторонилась, освобождая дорогу, и Гарм последовал за нею, глядя на норвежца с необъяснимой жалостью.
– Никуда не сворачивай, если не хочешь остаться здесь навсегда, – уже в спину напутствовал Ингарда пёс, чей силуэт едва угадывался на пепельном фоне входа. – В Гнипахеллире живём не только мы с Модгуд, и с прочими её обитателями тебе, пожалуй, лучше не встречаться.
– Спасибо, – обернувшись, крикнул Ингард, но разговаривал он уже с пустотой: Гарм и его хозяйка канули в непроглядном мраке без следа, словно их никогда здесь и не было.
…Пещера Гнипахеллир была огромна, её свод терялся в тени где-то высоко над головой. Из этой мглы выступали лишь остроносые сталактиты, порой бывшие столь огромными, что достигали пола, являя собой колоссальные известняковые колонны, похожие на оплывшие свечи. Ингард медленно брёл от одного нагромождения свалившихся с потолка камней к другому, замирая при каждом шорохе. А шорохов здесь было более чем достаточно, и неслись они едва ли не из каждой трещины в стенах, достаточно большой, чтобы скрывать в своих недрах целую армию неведомых чудовищ. «И это называют Страной Мёртвых», – сокрушённо подумал Гейр, пережидая очередной треск и скрежет, словно гигантская многоножка проскребла панцирем по камням. Судя по продолжительности скрежета, в этой многоножке было не менее двадцати метров. На счастье норвежца, она осталась в облюбованном ею проходе, и Гейр в который уже раз мысленно поблагодарил Гарма за совет никуда не сходить с тропы.
Внезапно глаза норвежца, привыкшие к непроглядной тьме, различили впереди слабый, еле теплящийся свет, казавшийся разлитой в воздухе прозрачной дымкой. Однако с каждым шагом этот свет ширился и набирал силу, и Ингард понял, что видит выход, до которого уже не чаял добраться. И он бегом устремился к нему, расшибая ноги в кровь об острые обломки камней и даже не замечая этого, настолько велика была радость, охватившая его.
Ингард увидел Эльвиднир…
А потом Ингард увидел Эльвиднир, и радость угасла, как задутая ветром свеча.
Вблизи дворец Хель производил гораздо более внушительное впечатление, чем издали. Чтобы увидеть верхушку окружавшей его Фалланды Форад, Гейру приходилось до предела запрокидывать голову, но сам Эльвиднир возносился ещё выше, подпирая