анализом краски.
Расставшись с Анной и ее компанией, капитан Марини пошел-таки на работу. Выслушал от коллег стандартную порцию шуток о том, кем надо быть, чтобы приходить в офис в свой выходной, и снова засел за просмотр записи камеры наблюдения в церкви Сант-Агостино.
Тереза была видна отчетливо, еще один рабочий в кепке чуть хуже, но тоже можно разобрать, а вот другого не разглядеть. Он носил странную шапку с наушниками и длинным козырьком и все время отворачивался, помня о камере.
Тео сделал стоп-кадры, распечатал на принтере два портрета. Нет, пожалуй, первый рабочий получился плохо. Он, хоть и не прятался специально от камеры, но ухитрился ни разу не показать целиком свое лицо с какой-то кривой ухмылкой. Оставалось надеяться, что из разных кадров художник сможет составить единый образ.
Пришлось съездить в другой офис к полицейскому художнику. Тот оказался загружен работой, но пообещал, что завтра утром все сделает.
Ладно, это может подождать. Пусть капитан Марини почти уверен в обратном, преступление века формально еще не совершилось, значит преследовать рабочего пока не за что. Зато Тереза Романо уже проявила себя самозванкой, что дает повод начать ее поиски прямо сейчас.
Тео вернулся к себе на виа Аничиа и отправился с портретом девушки в очках в комнату дежурного офицера.
Им сегодня был Маттео Больцано – один из немногих людей в этом здании, с кем у капитана Марини сложились натянутые отношения. Коллега подозревал Тео в порочной симпатии к своей жене по имени Иммаколата4, в чем ошибался с точностью до наоборот: это она оказывала сослуживцу мужа знаки внимания, когда они несколько раз оказывались в общих компаниях. Тео однажды попробовал разубедить ревнивца, но, признавшись, что Иммаколата не в его вкусе, только усугубил ситуацию. Не хватило дипломатичности.
– Привет, Маттео, как дела?
– Хорошо, спасибо.
На этом конструктивный диалог закончился. Больцано, мало того что отказался объявлять в розыск подозреваемую без должным образом оформленных документов, но и позволил себе пару саркастичных ремарок в адрес капитана Марини, чей энтузиазм в борьбе с похитителями дверных ручек заслуживал, по его мнению, лучшего применения.
Сдержавшись, чтобы не нагрубить в ответ, Тео вышел из дежурки расстроенным. Его не уязвили кривые стрелы обиженного судьбой, но отказ в сотрудничестве заставил ощутить беспомощность. Видимо, идею самостоятельного расследования придется признать дурацкой. Как, в самом деле, он сможет найти украденного Караваджо без привычных полицейских ресурсов? Эта история не для частного детектива.
С такими упадническими мыслями он приехал вечером домой, решив по дороге, что завтра утром все расскажет полковнику. Может, его тоже прельстит перспектива отыскать «Мадонну пилигримов», не поднимая шума? Хотя, конечно, вряд ли. Скорее, он предпочтет дождаться международного скандала, который размоет его ответственность.
Синьора Марини ни о чем не стала