врастая ногами в пол, отчего идущий сзади врезался в неё, но она этого даже не заметила. Казалось, девушка в этот момент даже не дышала, а сердце её вдруг перестало биться в груди. Она, не моргая, смотрела вперёд, туда, где быстрым шагом шёл молодой мужчина, катя за собой небольшой чемодан.
– Не может быть, – прошептала Хенси. Глаза её уже начали слезиться от того, что она смотрела в одну точку, не моргая, они начали болеть. – Не может быть, – твёрже повторила она, делая шаг вперёд, второй.
В кармане зазвонил телефон, верно, это звонил милый доктор, чтобы сообщить, что всё хорошо, он приземлился и хочет узнать, где сейчас Хенси, но она не слышала. Словно завороженная, смотря на красивого брюнета, который торопливой и уверенной походкой направлялся к первому пункту регистрации, девушка не могла даже вдохнуть.
Сердце внутри, очнувшись от шока, начало колотиться, как сумасшедшее, бить о грудину, колотить в неё, словно желая вырваться, освободиться и убежать прочь. Она почти слышала этот надрывный крик изнывающего органа: «Нет, нет, нет, нет!». Она почти почувствовала, каково это – умирать, почувствовала вновь. Но, право, это чувство, охватившее её сейчас, сковавшее тело и заставляющее её, словно робота, шагать вперёд, было хуже огня, в котором она горела, хуже боли сотен ударов, которые перепадали её юному телу на ринге, это было хуже… Это было смертью. Смертью и жизнью… Это было ощущением чёртового феникса, который вновь и вновь сгорает, мучится тысячей агонией, но не одна не способна принести ему долгожданный покой. Он обречён вновь воскреснуть, господь бог наградил его вечной жизнью, которую он бы с радостью променял на несколько спокойных лет настоящей жизни. Но бог беспощаден, он заставляет жить тех, кто отчаянно желает смерти, вынуждает их вновь и вновь переходить через их персональные круги ада.
Хенси шла следом за темноволосым парнем, словно чёрная тень, словно страшная гроза, её бы взгляду, её болезненной бледности, сведенному судорогой боли и отвращения выражению лица позавидовала бы сама смерть. Она бы с лёгкостью и принятием поражения отдала ей карающую косу со словами:
«Право, ты справишься с этой задачей лучше».
Но Хенси не нужно было чужих орудий и привилегий, ей не нужно было ничего, кроме того, помимо которого она ничего не видела, на ком зациклился её взгляд и сознание, став болезненно-узким туннелем. Ей не интересовал никто, кроме того, кому она сейчас была обязана маской истинного отвращения, презрения, боли, которой бы позавидовал сам Люцифер. Никто, кроме…
– Мориц, – это имя, сорвавшееся с губ девушки беззвучным шёпотом, вылетело, словно стрела, возвращаясь и ударяя в её же сердце, пронзая его насквозь, вновь пронзая… – Не может быть…
Она бы никогда не поверила, она бы отдала всё за то, чтобы ей показалось, но… Но слишком хорошо она помнила эти черты, что въелись в её сознание горьким ядом ещё в школьные годы, слишком хорошо она запомнила, запомнила навеки, навсегда, лицо своего