не отвечала. Ей тоже трудно давался этот разговор, да к тому же он проходил совершенно не в том русле, на которое она настраивалась.
– Сюзи, всю свою сознательную жизнь я убивал людей, и вот теперь расплачиваюсь за это. И, как мне кажется, не сполна. А Джон взывает ко мне памятью близких. Ему самому-то не смешно?
– Не печалься, Солнце, всё будет нормально.
– Нормально?! Жить и ощущать, что твоя жизнь нужна лишь потому, что умеет творить смерть среди других людей, пусть не землян, но тоже любящих жить – это по-твоему нормально? – он покрутил соломинку в стакане, выдернул её и залпом осушил стакан, – Не обращай внимания, это всё бредни глупого эгоиста.
Они помолчали немного, обдумывая сказанное Яном. Потом он изрёк ещё одну фразу:
– Всё это, – он обвёл пальцем вокруг своей головы, – перестаёт быть нужным человечеству.
– Ян, не говори такого никогда! Ты мн… – она запнулась, – нам нужен, поверь мне.
– Тебе я верю.
– Солнце, что с тобой происходит?
Солнце… Да, на первый взгляд Ян просто светился. Но стоило кому-то познакомиться с ним поближе, человеку становилось не по себе: Ян непринуждённо отторгал всех от себя своей ненавистью, порою он отпугивал даже землян.
– Случилось то, что мне надоела такая жизнь.
– Ян, когда ты говоришь такие вещи, мне становится страшно…
– Я вот тут недавно понял, что во мне слишком много ненависти. И мне стало душевно плохо. Она убивает меня.
– Ян, я думаю, тебе стоит влюбиться.
«Хорошая мысль, – подумал Погорельский, – Самое главное: вовремя».
– Бесполезно. Я не смогу любить должным образом. Я просто не умею этого делать, – эти слова не значили, что он никогда не был влюблен. Да, он любил, но любовь была слишком скоротечной, – Та любовь, что у меня была, она лишь укрепила мою ненависть. Я смотрю на девушек просто как на людей. Нет, я понимаю, что они другого пола, но у меня к ним не возникает любовного интереса.
– Так, наверное, сложно жить.
– Так можно жить. Я же живу! Весь вопрос в том, как я живу. Влюбиться!.. Было бы слишком просто влюбиться. Я смогу полюбить лишь ту, которая беззаветно полюбит меня. В этом вся загвоздка – вот такой я эгоист. А!.. – Ян махнул рукой, – Всё это я передумал тысячи и тысячи раз. Я прихожу к выводу, что жить мне теперь совсем не интересно. Я несу лишь смерть, сею ненависть, опять же, и выясняется, что всё это ни к чему… Аж жить не хочется.
Рука Сюзанны лежала на столе. Погорельский случайно положил на её руку свою. Сюзанна в ответ резко выдернула свою ладонь из-под его пятерни. Рука, с виду обычная человеческая рука, на самом деле обожгла нежные пальцы не хуже угля. Она посмотрела в его глаза. Раньше они были бесчувственные, хотя скорее нет – они были весело-циничные, а теперь они стали задумчивые, грустные, наполненные печалью. Печалью о чём?
– О чём ты думаешь? – Спросила Сюзанна, отклоняясь от темы разговора.
Ян промолчал.
Погорельский посмотрел в окно. Скорее это