и ободрения.
Во всем винили игрушку – ни о чем другом никто и подумать не мог.
На последнем курсе университета Генри понял – с ним что-то не так. Механизм, помогавший другим студентам заводить меж собой долгую дружбу во время бурных ночных кутежей в студенческих забегаловках, лично у него дал сбой, а может, он у него вообще никогда не включался.
А те редкие дружеские отношения, которые у него все же завязывались, скоро обрывались. Искренняя отзывчивость быстро оборачивалась безразличием.
И вот теперь Ребекка. С нею все началось так же, как и с остальными. Влечение, разговор, совместная ночь. Но было в этом и кое-что более глубокое и красивое – нечто такое, что заставляло Генри не обращать внимания на сиюминутные мелочи и ощущения, как будто их обоих что-то связывало в будущем.
Потому-то он и поделился с нею воспоминаниями из своего прошлого – впрочем, не всеми. Она, конечно, тоже во всем винила игрушку, так что Генри мог со спокойной душой и дальше притворяться кем-то другим.
После долгого молчания Генри неуклюже спросил Ребекку, где она выросла:
– В каком-нибудь французском сельском домике со ставнями и садовыми шлангами, лавандовыми клумбами и стареньким «Ситроеном»?
– Не совсем, – сказала она, все еще находясь под впечатлением от его рассказа.
– Но ведь ты же родом из Франции – так из каких мест, если точно?
– Угадай.
– Ну точно знаю, не из Парижа. Тогда, может, из Шампани?
– Нет.
– Из Бордо?
– И не из Бордо.
– Из Дижона?
– Неужели твои географические познания о Франции ограничиваются тем, что ты ешь и пьешь?
– Из Ласко?
– Уже теплее, если учесть, что тогда я делала только зарисовки, а живописью еще не занималась… и все же нет.
Ребекка было потянулась к ночному столику за апельсиновым соком, но передумала и поставила стакан на место.
Генри пошел на кухню и принес стакан воды.
– Спасибо, – сказала она.
Она откинулась на простыни и потянулась всем телом. Они оба устали. Генри прилег рядом и сказал:
– Я ищу доказательство жизни, а ты объясняешь ее смысл.
– Нет, Генри, думаю, все не так. По-моему, ты ищешь доказательство своей собственной жизни.
Генри на мгновение задумался.
– А ты что делаешь? – спросил он.
– Просто рисую. – Она улыбнулась. – Пока что.
– А как зовут твоего парня? – полюбопытствовал Генри.
– Никакой он не мой парень, я же говорила, – просто друг, честное слово.
– Грек?
– Американец. Тебе понравится, – сказала она.
– Да ну! – выдохнул Генри. – Откуда ты знаешь?
– Потому что он любит оперу, по вечерам – херес под курагу, а еще, конечно, потому что он все знает об археологии. Древнегреческий – его страсть.
– Неужели такие люди существуют?
– Здесь – да, – подтвердила Ребекка.
Генри на миг задумался, потом сказал:
– Давай вот что сделаем.
– Ну?
– Давай