хотя ее он, уж наверное, должен был знать заранее. Но мог, к примеру, пересчитывать стоимость бумаг по курсу ассигнаций к золотому рублю. Или к какой иностранной валюте.
– Иван Порфирьевич, а что было в том футляре? – спросила я призадумавшегося господина Еренева.
– Арифмометр[28], – ответил тот.
– И что вам показалось странным в этом счетном приспособлении?
– А разве мне показалось?
– Показалось, а то с чего бы вам вот этак головой качать?
– Странным мне показалось то, что у покойного была столь новомодная вещица, как арифмометр Однера, а он пользовался счетами.
– Да тут ничего удивительного нет, – отмел все сомнения дедушка. – Я и сам во времена, когда приходилось постоянно заниматься бухгалтерскими делами, всегда держал на столе и счеты, и арифмометр. На счетах привычнее, а оттого быстрее складывать и вычитать. На арифмометре много быстрее и точнее получается умножать и делить, особенно большие числа. И такая особенность, чтобы одновременно пользоваться и счетами, и арифмометром, водится за очень многими.
Прибежал официант, Иван Порфирьевич сделал заказ.
– Хорошо, – вернулся он к прежней теме. – Подведем итог. Совершено ограбление с убийством. Вероятнее всего, преступник ночью, когда все спали, незамеченным прокрался к двери купе жертвы, вскрыл ее либо ключом, либо отмычкой и вошел. Но неосторожное движение или иная причина разбудили жертву, преступник схватил орудие убийства – либо принесенное с собой, либо находившееся в купе – и нанес жертве смертельный удар. Были похищены бумажник с деньгами и некие бумаги из папки на столике. Чемоданы, одежда и прочие вещи остались нетронутыми. Чемоданы и одежда понятно. Убийство – это вам не кража, господа присяжные поверенные, так что преступник был испуган, желал побыстрее покинуть место преступления, а чемоданы и одежда ему бы мешали, могли выдать его при встрече с кем бы то ни было, привлекли ненужное внимание, мог возникнуть переполох. А вот несессер… То ли он не был оценен по достоинству, то ли?.. Непонятный, пока необъяснимый момент. Как бы то ни было, преступление можно квалифицировать как ограбление со взломом и непреднамеренное убийство. Десять лет каторги! Но для этого нужно преступника установить.
Иван Порфирьевич вновь задумался и умолк, пришлось отвлечь его.
– Постойте, пожалуйста, – обратилась я к нему. – Я про орудие убийства хотела спросить. То есть что вы о нем думаете?
– Да, разумеется. Необычное орудие. Никогда прежде такого не видел. Оно в равной мере может оказаться… ну чем-то вроде ножа для бумаг, если принадлежало убитому, или настоящим оружием, если было принесено преступником.
– От входа было плохо видно, но мне показалось, что на рукояти был рисунок?
– Был. Орнамент вдоль ее верхнего и нижнего краев. Но он мне ничего и ни о чем не говорит. Могу нарисовать?
Рисунок и нам с дедушкой ничего не напомнил.
– Ох, что вы там про личность преступника собирались сказать, Иван Порфирьевич? – спросил дедушка.
– Я, Афанасий