Молодёжь не та, что была раньше. Мы себе такого не позволяли. Было общество, правила. Мы шли с мои Жаном по улице в Ниццы, он обнял меня за плечи. Просто руку положил мне на плечо. Тут же подошла к нам прохожая и сделала замечание, дескать, ведём себя неприлично. И заметьте, мы были женаты. Мой бедный Жан. Хорошо, не дожил до этих дней и не видит этот срам.
– Да, конечно, мадам, молодёжь не та. Доброго дня, мадам. – Лиза поняла, что не может больше рисовать – пристальный взгляд парня и эта девушка у него на коленях мешали сосредотачиваться на работе.
Бросила в сумку карандаши, закрыла папку с набросками и, больше не глядя в сторону весёлой компании, быстро пошла по неудобно скользившей под ногами гальке к выходу с пляжа.
Лео проводил её взглядом и думал: «Вот такая мне нужна.»
Вечером, после пикника на пляже, Лео проводил Фани домой. Она жила в Ницце с родителями и изредка ночевала у Лео. Потом, по дороге к себе, зашёл в минимаркет. На остатки от утренней двадцатки купил багет, несколько ломтей ветчины на развес и пакет персикового сока.
Поднялся на чердак по лестнице. Он боялся ездить в лифтах. Лео родился и вырос в частном доме в посёлке под Лионом, где не было высотных зданий. Однажды в школе организовали экскурсию в Париж. Мать Лео сэкономила на семейном бюджете деньги на поездку. Ночевали в многоэтажной гостинице в пригороде Парижа. Там Лео в восемь лет впервые проехал на лифте. Ему так понравилось, что он катался вниз-вверх весь вечер. И вдруг лифт остановился между этажами. Несколько часов Лео просидел в тёмной кабине, пока лифт не починили. Маленькому Лео было так страшно, что с тех пор он обходит лифты стороной.
Лео зашёл к себе в комнату-шкаф, привычно согнул голову, чтобы не удариться о низкий потолок. Не включая свет, поставил пакет с едой на стул. В одежде и обуви улёгся на кровать.
«Она богатая, это художница. – Лео думал о Лизе. – Руки в золотых браслетах. Вкусно пахнет за километр. Волосы ухоженные, сразу видно, к паримахеру часто ходит. Только взгляд испуганный как у бездомной Тоски, что жила в нашем посёлке. Её кто только не пинал, а она даже залаять в ответ не могла.»
Лео стало жаль и художницу, и собаку, но он сразу же отбросил это ненужное сейчас для него чувство – нужно платить за комнату.
В окне под потолком тёмное, почти чёрное, небо. Белёсые облака бегут быстро – значит поднялся ветер, и в комнате-шкафу ночью ещё больше похолодает. Лео сбросил туфли, стянул куртку и залез в одежде под одело – закрыл глаза и сразу заснул.
Разбудил стук в дверь. Лео никого не ждал и решил не открывать в надежде, что в тёмном коридоре (хозяин из экономии выкрутил единственную лампочку) не разглядели номер и ошиблись адресом. Натянул одеяло на голову.
Постучали ещё раз.
– Лео открой! Это я, – раздался голос Фани. – Я знаю, ты дома.
– Что ей ещё надо. – Лео нехотя встал, открыл дверь.
– Ты что, спишь? – Фани зашла в комнату, включила свет. – Звонила тебе сто раз, никто