какая перепуганная стала? Пойдемте скорей к папе. Он будет удивлен и обрадован.
– Поздно, Анастасия Владимировна.
– Пустые разговоры. Вас к папе я и в полночь бы повела. Забыли, что Настенька настойчивая и упрямая. Что задумает, никогда не откажется. Пойдемте…
Когда Настенька и Муравьев вошли в каюту, адмирал сидел в кресле спиной к двери и читал книгу.
Мичман Суриков крепко спал, укрывшись шинелью.
– Папочка, взгляни, кого я привела в гости.
Адмирал, обернувшись, снял очки и от удивления выронил из рук книгу.
– Муравьев! Вот уж действительно нежданный, негаданный гость.
Адмирал встал, подойдя к Муравьеву, положив руки тому на плечи и расцеловался с ним.
– Батюшки, да у вас ранение в голову?
– Нет, ваше превосходительство, только легкие царапины от осколков шрапнели, но, конечно, шрамы на лбу останутся.
– Это ерунда. Офицеру любые шрамы делают честь. С рукой что?
– Тут несколько серьезнее.
– Кости повреждены?
– Да.
– Когда все это случилось?
– Под Пермью.
– В Екатеринбурге я наводил о вас справки, но толком, где вы, ничего не узнал. Садитесь. Вот сюда, к свету. Хочу разглядеть вас. Здорово осунулся, но в ваши годы это пустяки, особенно если есть аппетит.
Муравьев поднял с пола оброненную адмиралом книгу, сел на раскрытую офицерскую походную кровать.
– Толстого перечитываю. Прощание старого Болконского с сыном Андреем перед отъездом в армию меня буквально очаровывает мастерством написания. Все-таки как Лев Николаевич глубоко знал отцовское нутро.
Муравьев также внимательно осматривал адмирала. Внимание прежде всего привлекли его глаза. В них усталость притушила прежнюю властную суровость. Это уже не был тот волевой старик, которого увидел Муравьев при их первой встрече. Понурость фигуры сделала его ниже ростом.
– На пароходе как очутились?
Настенька поспешно ответила за Муравьева на отцовский вопрос:
– Совершенно невероятно, папа. Вадим Сергеевич пришел на Тавду пешком с девятью солдатами. Госпиталь, в котором он лечился, забыли эвакуировать.
– Дочурка, твое заключение не совсем точно. Я думаю, что не позабыли, а оставили умышленно. Во-первых, понадобились вагоны для других, более ценных, особ, а во-вторых, раненые – всегда неприятная обуза, особенно при такой спешной эвакуации, которую мы с тобой видели в Екатеринбурге. Вадим Сергеевич, согласны со сказанным?
– Совершенно, ваше превосходительство.
– Давайте раз и навсегда условимся обходиться без чинопочитания. Без этого у нас сразу образуется теплый человеческий разговор. Сами подумайте, какое я теперь «ваше превосходительство»? С этой минуты для вас только Владимир Петрович, или адмирал. Как на душу ляжет, так и называйте.
– Тогда в свою очередь разрешите считать, что для вас я просто Вадим.
– Согласен!
Встреча с Муравьевым взволновала