и рвется наружу и… увидел, что Эльвира тоже не решает. Её шариковая ручка водила по листу, находясь в конце решенной задачи. В последней точке. Она медленно и неотвратимо разрисовывала эту точку, увеличивала её в размерах, получая пятно размером с копеечную монету, которую расширяла далее, увеличивая больше и больше радиус круга. Получая в итоге грязный тетрадный лист, чего абсолютно не переносит требующая аккуратности Вера Михайловна.
«Зачем? – изумился Юрик. – Зачем ты все портишь?»
Заглянул в опущенное лицо Грамм, которая, оказывается, уже неизвестно сколько времени пребывала с закрытыми глазами, бледная, как смерть, и по сырому детскому обиженному лицу её маленькими молниями пробегали нервные подергивания от губ к подбородку. «Да ей никак дурно, а водки выпила совсем чуть», – и этой мыслью немного отдаляясь от прежнего человека-вулкана, расставаясь с ним и снова чувствуя гигантское давление со стороны берцовой кости Грамм, которая тем самым добивалась равновесия системы, на его берцовую.
Потом она перестала чертить, замерла, всхлипнула жалобно и отпала от него. Их союз перестал существовать, разрушившись на самом интересном месте, несмотря на то, что теорема Ферма так и осталась недоказанной. Он ощутил сильную боль в том месте, которое только что являлось общим. Нет, этого невозможно допустить! Если они сейчас распадутся, Юрик не успеет прийти к наиважнейшей цели, его собственное решение главной проблемы мироздания, уже созревшее в вулканически горячих недрах, растворится в небытии! И, стало быть, весь этот гигантский подвиг, сопряжённый с нечеловеческим страданием и болью, закончится ничем, в лучшем случае решённым домашним заданием, чего нельзя допускать ни в коем случае!
Он схватил её безвольную, слишком мягкую ногу, прижал к своей, чтобы вновь воссоединиться, стать единым целым, чтобы его осенило, потому что в одиночку ему не управиться с теми силами, которые только что были подвластны. Глядя на это широко распахнутыми глазами, Грамм открыла рот и глупо хихикнула. Юрик оглянулся – в зале никого. Затем она громко рассмеялась, следя за тщетными попытками дважды войти в одну и ту же воду, и, наконец, захохоталась совершенно неудержимо… Собрав книги, прихрамывая, побежала к дверям, заливаясь совершенно неприличным смехом и безуспешно пытаясь прикрыть халатом левую ногу, брыкая ею и запутываясь в серой блестящей материи, волочащейся следом по полу.
Когда Юрик вернулся в комнату, первокурсники ещё не спали, как раз укладывались. Появился четвёртый сосед – Соловейчик Вова, маленький, прыщавый, очень тихий и незаметный. В первую же ночь открылась неприятная особенность: Володя разговаривал во сне… женским голосом. Голосок у него и с вечера был, можно сказать, подростковый, писклявый, однако ночью во сне он принялся бузить на чисто девичьем без всяких скидок на возраст. Хорошо, что проявился дефект сразу, ещё не успели остальные заснуть, а потому