морозило, и после душной учебной комнаты, воздух был вкусен как дюшес. Над нами полыхало прекрасное в своем безумии полярное сияние. Мы задрали головы, но Рязанов поторопил нас:
– Ещё насмотритесь, тошнить будет. Бессмысленная игра природы.
Впрочем, было видно, что ему сияние нравится тоже.
Рязанов, прокладывая дорогу по колено в снегу, подвел нас к тыльной, глухой стенке туалета.
– Вот она, шахта алмазная, – сказал он сказочным голосом. – Навались!
Мы навалились и откинули навзничь деревянную стену. Призрачный электрический свет северного неба осветил шесть ржавых бочек. Все бочки были здорово помяты. Над каждой угадывался нимб очка.
– Тут высшее образование не нужно – утешил нас сержант, – ва́лите бочку, выкатываете по снежку подальше в тундру. И ломами её, ломами по бокам! Оно замёрзлое и отскакивает. Вот и всё. Переворачиваем бочечку, алмазы пламенные высыпаем, и бочку ставим взад, под её очко родное. Вперед, арлекины. Приду – проверю.
И ушёл, сука…
Для начала мы, конечно, перекурили, усевшись ватными штанами прямо в сугроб.
Потом Панфил прочел нам стихи.
…Я вскормлен был бычками остановок
И вспоен был портвейнами подъездов.
Я был далек от всяких группировок,
Материалов не читал о съездах.
Аполитичен был и равнодушен
И беспартиен всей своей основой.
Но я всегда, всегда хотел разрушить
Мир старый. И не делать мира новым.
Кому какое дело? Я свободен
Жить так, как я хочу и понимаю.
Но что-то постоянно происходит
И что-то постоянно отмирает.
А нового не видно и в помине
Глас Божий слился с голосом народа
И тонет хор в торжественном «амине»,
Но он уродлив, словно Квазимодо.
Химера бытия нас манит дальше.
У всех есть шанс. А у меня лишь случай.
Пойду вперед прямой дорогой фальши.
Для всех наверно это будет лучше…
– Хорошо, очень хорошо, – сказал вдруг Кролик.
– Куда уж лучше… – меланхолически отозвался Чучундра.
– Стихи понравились? – ревниво спросил Панфил.
– Категорически настаиваю, что хорошо! – подтвердил Кролик. – Просто прекрасно, что нас призвали осенью. А если бы весной? Оно бы было, страшно сказать, не замёрзшим.
– Может летом его и не чистют, – включился вдруг в разговор проснувшийся от морозного воздуха Батя.
– Конечно, не чистят. Солдаты ведь летом и не гадят, – внес свою лепту Джаггер.
Мы могли бы еще долго обсуждать свойства зимнего и летнего продукта, но нужно было завершать еще не начатое. Дело спорилось в неумелых наших руках. Мы опрокидывали рыжие бочки, выкатывали их, прокладывая широкие автобаны в пушистом снегу.
Затем лупили ломами со всей дури, чтобы мерзлая субстанция отскочила. Высыпали алмазы, которым суждено было дожить лишь до весны.
Часа