стремления и безумствования влюбленного поэта.
Затаив дыхание, забыв отца, Роланда, с волнующейся грудью слушала девушка его страстные слова.
Появление Роланда вывело их из этого сладкого, но опасного забытья. Граф давно уже стоял перед ними, пожирая лихорадочно блестевшими глазами заговорившуюся парочку.
Когда Мануэль выходил из замка де Фавентин, он был словно в чаду: даже вернувшись домой, он не мог, не хотел стряхнуть с себя блаженного забытья, в которое повергла его беседа с любимой девушкой.
На следующий же день он снова отправился в замок де Фавентин.
Остальное весьма понятно. Мануэль и Жильберта полюбили друг друга. Признание невольно сорвалось у них с губ, и теперь будущее казалось им полным опасностей и ужаса.
Ровно через неделю после посещения Бен-Жоеля Роланд явился в замок Фавентин, прося свою невесту и ее родителей на бал, устраиваемый им на следующий день.
– Мне хотелось доставить вам удовольствие, маркиз, и я пригласил на этот вечер вашего друга Жана де Лямота, – учтиво добавил Роланд.
– Прево! Да разве вы забыли, граф, что общество подобных невежд, как мы, не может доставить ему удовольствия? – воскликнул маркиз.
– Уверяю вас, маркиз, что он придет, и наше общество будет ему интересно! – искоса поглядывая на Мануэля, проговорил Роланд.
Вечер, устраиваемый графом, не был делом одной минуты: Ринальдо уже давно готовился к этому празднеству, и Роланд тогда только стал рассылать приглашения, когда слуга заявил графу, что его приготовления кончены. Еще рано утром Бен-Жоэль получил записку, в которой рукой графа были написаны два слова: «Сегодня вечером». В то время как почтенное трио ловко расставляло силки, Мануэль тщательно прихорашивался перед зеркалом, напевая любовный романс, в котором имя Жильберты служило сладким припевом.
Вероятно, Роланд де Лембра имел много друзей, так как вечером в его салоне столпилось многочисленное блестящее общество. Здесь собралась почти вся знать Парижа. Несчастные гости задыхались в переполненных комнатах, но это ведь неизбежное и обычное зло всех званых вечеров и обедов.
Первое лицо, встреченное маркизом де Фавентин, был Жан де Лямот. На этот раз прево казался еще напыщеннее и серьезнее обыкновенного.
– Кого я вижу? Вы, серьезный мыслитель, ученый, – среди этой безумной толпы? – воскликнул маркиз.
– Юстиция везде уместна! – важно ответил старик.
– Надеюсь, однако, что вы являетесь сюда не в качестве судьи, а просто как друг дома?
– В качестве и того и другого, маркиз!
– Вы что-то очень серьезны сегодня! Неужели, вы еще досадуете на Бержерака и, надеясь встретиться сегодня с ним, думаете публично уличить его в ереси, святотатстве и колдовстве?
– Нет, но будьте уверены, что и его черед придет!
– А разве уже на кого-нибудь пришел? Кажется, все мы собрались здесь ради удовольствия, чтобы отпраздновать возвращение Людовика и разделить радость братьев. Неужели