родственница, – сказал я, когда Дживс поставил на стол завтрак и удалился. – Выкладывайте все без утайки.
С минуту в тишине раздавались одни только мелодичные звуки: тетушка пила свой бренди с содовой, а я кофе. Но вот она опустила руку со стаканом и глубоко вздохнула.
– Берти, для начала я коротко выскажу свое отношение к сэру Уоткину Бассету, кавалеру ордена Британской империи второй степени. Да нападет на его розы тля. Пусть в день званого обеда его повар напьется как сапожник. Пусть все его куры заболеют вертячкой.
– А что, он кур разводит? – поинтересовался я, решив взять эти сведения на заметку.
– Пусть бачок в его уборной вечно течет на его лысину, пусть термиты, если только они водятся в Англии, сгрызут фундамент Тотли-Тауэрса до последней крошки. А когда он поведет к алтарю свою дочь Мадлен, чтобы ее обвенчали с этим кретином Виски-Боттлом, пусть в церкви на него нападет неудержимый чих, а платка в кармане не окажется.
Она перевела дух, а я подумал, что все ее пламенные заклинания отнюдь не прояснили сути дела.
– Великолепно, – сказал я. – Присоединяюсь ко всем вашим пожеланиям. Однако чем старый хрыч перед вами провинился?
– Сейчас расскажу. Помнишь сливочник, ну, ту серебряную корову?
Я хотел подцепить на вилку кусок яичницы, но рука у меня задрожала.
Помню ли я корову? Да я ее до смертного часа не забуду.
– Вы не поверите, тетя Далия, но когда я появился в лавке, то встретил там этого самого Бассета, просто невероятное совпадение…
– Ничего невероятного в этом совпадении нет. Он пришел туда посмотреть сливочник, убедиться, что Том был прав, когда его расхваливал. Потому что этот кретин – я имею в виду твоего дядюшку – рассказал Бассету о корове. Уж ему-то следовало знать, что этот изверг измыслит какое-нибудь гнусное злодейство и погубит его. Так и случилось. Вчера Том обедал с сэром Уоткином Бассетом в его клубе. Среди закусок были холодные омары, и вероломный Макиавелли соблазнил Тома попробовать.
Я широко открыл глаза, отказываясь верить.
– Неужели вы хотите сказать, что дядя Том ел омаров? – с ужасом спросил я, зная, какой чувствительный у дядюшки желудок и как бурно он реагирует на недостаточно деликатную пищу. – И это после того, что случилось на Рождество?
– Том поддался уговорам негодяя и съел не только несколько фунтов омаров, но и целую грядку свежих огурцов. Судя по его рассказу – а рассказал он мне все лишь нынче утром, вчера, вернувшись домой, он только стонал, – сначала он отказывался. Решительно, наотрез. Но в конце концов не выдержал давления обстоятельств и уступил. В клубе Бассета, как и еще в нескольких других клубах, посреди обеденной залы стоит стол, уставленный закусками, и где бы вы ни расположились, они вам буквально мозолят глаза.
Я кивнул:
– В «Трутнях» то же самое. Однажды Китекэт Поттер-Перебрайт, сидя у окна в углу, шесть раз подряд попал булочками в пирог с дичью.
– И это погубило беднягу Тома. Перед змеиными уговорами Бассета он бы легко устоял, но вид омаров был слишком