кой тебе видеть вещи такими, какие они есть на самом деле? Ох уж этот уродец… – И, не давая Федюшке опомниться, продолжал: – Но самое главное, ты обретешь невидимую силу над невидимым – над душами людей!.. Все люди, понимаешь, связаны меж собой невидимыми нитями, одна любовь чего стоит, как сильны ее ниточки…
И вот ты – дзинь! – эти ниточки сможешь рвать!.. А сам человек? Душа его есть переплетение множества связей и сил. И ты всё это также сможешь рвать! Рвать! И по-новому, по-своему связывать, а жертве твоей и неведомо будет, что с ней… В просторечии это древнее искусство называется колдовством, и вот ты этим искусством сможешь обладать. Ну?..
– Хочу, – вскинулся Федюшка, – хочу!
– Ба! – восхищенно воскликнул Постратоис. – Ты глянь-ка, мой пупырчатый друг, сколько огня в этих юных очах, сколько желания! Да тут вмешательство моих коготков просто излишне. Считай, юноша, что ты уже посвящен. Ур-ра!!!
– Давно бы так, – промурлыкала пасть Греха, – а то – фонарик… Я уж звездануть тебе в лоб хотел, чтоб был тебе фонарик.
– Не груби, – цыкнул на него Постратоис, – всё хорошо, что хорошо кончается…
Перед глазами Федюшки проплыл сияющий лик Архангела Михаила. Он не показался Федюшке безобразным, как того обещал Постратоис, но ему показалось, что враждебно смотрят на него глаза Архангела, хотя смотрели они печально и жалостливо.
Чуть было всколыхнулась в сердце память о той благодати, что изливалась на него у синего моря. Всколыхнулась – и замерла, ожидая его, Федюшкиного, решения. И Постратоис каким-то образом почуял это и весь напрягся, выжидающе глядя на Федюшку.
– Хочу! – вскричал Федюшка и вскочил с кровати. – Хочу невидимой силы! Хочу рвать невидимые нити.
– Браво, – громким спокойным басом сказал Постратоис и вдруг заорал так, что стекла зазвенели:
– Ур-ра! Победа! Пр-раздник!
– Тише, – испугался Федюшка, – бабушка услышит.
– Никто не услышит, ни бабка твоя, ни мать, будь спокоен. Да, забыл тебе сказать, пока ты спал, нагрянули твои родители.
– Как?! – воскликнул Федюшка, бледнея.
– Не паникуй, юноша, – когтистые пальцы Постратоиса легли на его плечи, – сюда никто не войдет. Бабка сюда заходила, правда, но лишь для того только, чтобы доски эти со святошами снять, ха-ха-ха… Она ведь, бабка твоя, неизвестно кого больше боится, Бога или дочь свою, твою мать. Только твоя матушка на порог, иконы со стены твоей комнаты долой, ха-ха-ха… Они сейчас сидят да косточки тебе перемывают да на сундучок твой таращатся. Мне кажется, ты хочешь одарить свою матушку сообщением, что у тебя нашелся братик? А?
Федюшка кивнул.
– То-то радость ей будет, – издевательски отвечал Постратоис на его кивок.
– Но почему она не хотела, чтобы он родился? – задумчиво сказал Федюшка, ни к кому не обращаясь и глядя в пол.
– Да она не хотела, чтобы и ты рождался, ох-ха-ха-ха!
– Как?
– Да вот так. Она с твоим папочкой еще повеселиться хотела, попорхать