„снов“ половины выручки не досчитаешься».
А старик, словно зная, о чем она думает, усмехнулся, надкусил пирожок и приподнял шляпу.
«Разрешите откланяться. И, что бы ни случилось, очень прошу Вас, оставайтесь на месте, пока все не закончится», – услышала у себя в голове Серафимовна его голос, но удивляться своей внезапно открывшейся способности к телепатии у нее уже не было сил. Она хотела бежать, но ее ноги, ставшие в один момент ватными, не смогли оторваться от пола. Оцепенев от ужаса, Серафимовна смотрела на старика. А тот еще раз усмехнулся, доедая гостинец, а затем повернулся и пошел к кассам.
Все, что произошло затем в здании пустого пригородного вокзала и свидетельницей чему случайно стала пожилая женщина с двумя кастрюлями жареных пирожков, не укладывалось ни в какие рамки обычного житейского мировосприятия и впоследствии в корне изменило отношение Серафимовны к разного рода слухам и мистическим россказням.
Сначала что-то неуловимо поменялось в мире, ставшем в один момент пугающим и незнакомым. Стены здания загудели подобно гигантскому органу и потянулись вверх, туда, где на головокружительной высоте возник треск тысяч плотных, тугих черных крыльев, несущихся в стремительном водовороте. Пол задрожал под ногами и раздался потусторонний звук, отдаленно напоминающий гудок приближающегося поезда.
Внезапно окошко кассы №2 озарилось малиновым светом и распахнулось само собой. Табло расписания ожило, засветилось, защелкало, и по нему помчались со страшной скоростью неразборчивые сочетания горящих букв и чисел.
Пестрая кошка села посреди зала и уставилась на табличку с надписью «Выход в город». Посмотрела в том же направлении Серафимовна и увидела, как большие стеклянные двери бесшумно разошлись в стороны, и в зал ожидания стали входить люди.
Первой шла высокая, стройная женщина в вечернем темно-синем платье с блестками. Казалось, прибыла она сюда прямо из театра, если бы не ее домашние туфли, отороченные розовеньким пухом. Наклонив голову и крепко прижимая к груди фотографию в простой деревянной рамке и самодельную, сшитую из лоскутов куклу, женщина двигалась прямо на Серафимовну, словно слепая. Не дойдя до скамейки, на расстоянии вытянутой руки она остановилась, прислушиваясь к чему-то, от чего стала похожа на большую испуганную птицу. Затем откинула волосы со лба, обошла скамейку и направилась к кассам. Серафимовна следила за ней, прижав руку к губам и еле сдерживаясь, чтобы не закричать: у женщины не было глаз!
Другие люди, что появлялись в зале, выглядели не менее странно. Профессорского вида старичок в пляжных шортах и большим кожаным портфелем, из которого торчали наспех уложенные листы бумаги; футболист в испачканной форме, запыхавшийся и растерянный; жених без невесты; молодая мамаша с пустой детской коляской, – все они тоже шли на ощупь, молча, прислушиваясь только к одним им доступным звукам, иногда сталкиваясь