невесомой серой пылью.
Когда первые солнечные лучи окрасили теплым розовым светом верхние этажи небоскребов, Водопьянов открыл глаза. Во взгляде его, остром, как бритва, и темном, как омут, не было ни тени сна.
«Интересно. Очень интересно… – произнес он, улыбнувшись одними губами, – а что, если…».
Но он не договорил. Ощутив легкий, волнующий трепет зарождавшейся надежды, Водопьянов резко оборвал фразу, не желая спугнуть ее даже звуком собственного голоса.
Глава 2
Иван Тимофеевич Паляев не относился к категории тех людей, которые страдают избытком самомнения. Причиной тому были не только его весьма обычная внешность и скромные запросы, но и обыденность, стандартность сопровождавших его жизнь обстоятельств.
Школу он закончил так себе, средне, и пошел работать на завод слесарем. Когда познакомился со своей будущей женой Надей, решил, по его собственным словам, немного подтянуть интеллект и поступил заочно на юридический. Он хотел, чтобы жена гордилась им. Но та была женщиной сердобольной и понимающей. Будучи не в силах наблюдать мучительный процесс усвоения Паляевым основ юриспруденции, Надежда Петровна убедила мужа в том, что любит его такого, какой он есть. И Ивану Тимофеевичу нет необходимости забивать себе голову «китайской грамотой». Впрочем, поискать другую, более интересную работу, уточнила супруга, тоже бы не мешало.
Так Паляев годам к сорока оказался на таможне Нурбаканского порта, сначала в скромной должности простого инспектора отдела специальных таможенных процедур, а затем потихоньку дорос до старшего.
Рост этот проходил нелегко. В коллективе он всегда оставался чужаком, слыл замкнутым, некомпанейским и молчаливым, разделявшим корпоративный досуг своих коллег исключительно по долгу службы. Товарищи по работе, после ряда неудачных попыток растормошить Паляева, оставили его в покое и общались с ним исключительно по существу дела.
И все же новая работа очень понравилась Ивану Тимофеевичу, как и понравился ему непрерывный металлический лязг портового терминала, илистый запах речной воды и огни больших судов, стоящих на рейде. Каждый день вместе с другими инспекторами он поднимался на борт судов, что прибывали в порт Нурбакана из далеких стран, и открывал границу. Главный инспектор отдела, для своих – Тарасыч, усаживался в кают-компании за чтение судовой документации, а Паляев, вооружившись фонарем и другой нехитрой досмотровой техникой, проверял жилые каюты, осматривал машинное и грузовое отделение, привычно делал замеры топлива и масла, заглядывал в огромные темные трюмы, где мог бы поместиться целый дом в несколько этажей. Потом возвращался в кают-компанию и докладывал Тарасычу: «Порядок на судне». Инспекторы и члены команды пожимали друг другу руки и говорили «О кей!». Паляев сходил на берег по трапу, оглядывался назад и вдыхал полной грудью речной воздух.
Одного только не любил Паляев – вынужденных