мимические мышцы и невербально заверил старика, что Джеронимо со мной в полнейшей безопасности. Сеньор Эстебан, кажется, остался доволен.
– Возьмите еду, учитель, – настаивал Джеронимо, потрясая свертком.
– А смысл? Протянуть дня на три дольше? Мне конец, Джеронимо. Я с этим смирился, смирись и ты. Еда вам больше пригодится. Не плачь! Не смей! Перед тобой просто полудохлый старик! Преисполни душу презрения и отвернись. Убирай свой сверток. Если хочешь сделать напоследок приятное учителю, утоли его духовный голод.
– Да-да, конечно, – засуетился Джеронимо. Он спрятал еду в рюкзак, вытащил из кармана комбинезона смартфон.
– Вот, maestro, ваши любимые. – Джеронимо листал перед стариком снимки.
– А-а-а… El bella flor!16 – всхлипнул Эстебан, и его руки на прутьях решетки задрожали. Я тоже вздрогнул. Хотя Вероника, мягко говоря, ничего хорошего мне не сделала, вряд ли она заслужила подобное отношение.
«Как только Джеронимо передаст мне свой смарт, удалю весь альбом, – решил я. – И фото, и видео. Не глядя. Николас Риверос знает, что такое благородство, пусть даже Альтомирано забыли об этом!»
– Прекрасная маленькая роза, – шептал старик, пока я сдерживал рвотные позывы. – А эти капли на ее нежнейших…
– А это сразу после того как я опрыскал ее, сеньор Эстебан. Вот азалии, крокусы, герань…
– Ах, хватит, перестань! – Старик, рыдая, отпрянул от решетки. – Все погибло, Джеронимо. Позволь и мне умереть!
Джеронимо быстро убрал смартфон, но я успел заметить на экране снимок мелких бледно-розовых цветков. Что делать? Пришлось устыдиться своих мыслей.
– Нам уже пора, – сказал Джеронимо голосом, дрожащим от слез. – Я буду вспоминать вас, maestro!
– Лучше обрати свой взор к востоку, chico, – отозвался Эстебан из мрака темницы. Лети к солнцу, отважное дитя! И никогда не останавливайся.
Джеронимо молча закинул рюкзак на спину. Я напоследок ответил решетке вежливый поклон, коснувшись лба пальцами, но единственным ответом стала боль в плече.
Ориентироваться в переплетении коридоров, которыми уверенно вел меня Джеронимо, я даже не пытался. Мы поворачивали то налево, то направо, то спускались вниз, то поднимались вверх. Тюремные камеры уже давно закончились, коридоры стали у́же, по бокам тянулись трубы, в которых иногда с грохотом проносилась вода.
Наконец, выбравшись из очередного подвала, мы остановились перед деревянной дверью.
– Значит, так, – перевел дыхание Джеронимо. – Сейчас мы войдем в ангар. Его патрулируют. Нам придется двигаться короткими перебежками по моей команде. Наша цель – самый дальний самолет.
– Почему дальний?
– Потому что на ходу только он.
– ?
– Это не совсем ангар, – признался Джеронимо. – Скорее ремонтный цех. Мне пришлось немного прикормить мастера, и он помог мне подлатать одну из самых безнадежных моделей, которую списали на запчасти.
Я закрыл глаза и вздохнул.
– Но он