отсюда тоска. Раз пишет стихи, вряд ли ей хочется стать женой какого-нибудь аристократа, который в лучшем случае отнесется к ее таланту снисходительно. Ее мучит также и собственное сомнение: поэт ли она, имеет ли право? Конечно, ей хочется признания – а кому не хочется, Макс? Свое высокое положение она принимает как оковы. Но люди, пишущие аккуратно и красиво, обычно безвольны. Если рассуждать объективно, каллиграфический почерк говорит как раз о подавленной индивидуальности. Не удивлюсь, если она получила очень строгое воспитание. Это выработало в ней потребность в похвале – я объясняю эту почти машинную ровность букв и фраз только так…
– Погоди-ка, – ввернул Макс, – Но ведь она – поэт, возможно – художник…
– Макс, ты тоже – художник. Однако пишешь, прости, как курица лапой. Обрати внимание на угловатость этих согласных. И вообще, почерк у нее какой-то отвесный. Сильные нажатия. Пишущие так люди требовательны к себе и окружающим. Думаю, ее воспитывали в строгости. Она усидчива, послушна, вне сомнений – блестяще образована. Но, повторюсь, ей крайне важна чужая оценка – иначе зачем учиться писать так красиво?
Макс уважительно посмотрел на друга.
– Продолжай.
– А теперь это, – Алексей показал на букву N, которой незнакомка подписала письмо, – Nihil – ничто. Макс, она живет под чьим-то мощным давлением. И она не способна к решительным поступкам. И мне уже самому ужасно хочется проверить, прав я или не прав.
Макс отошел от стола, походил по кабинету, заложив руки за спину. Он думал.
Алексей, весьма довольный своим экспромтом, сидел, откинувшись на стуле.
– Значит, так, – итожил Макс, – юная, хрупкая, возможно, сирота. Благородная кровь. Замкнутый образ жизни. Авторитарное воспитание… Подчинение. Подавленность, отсутствие свободы. Однако так ли она безвольна? Я бы не стал утверждать, хотя твои доводы кажутся мне вескими. Но ведь решилась прислать письмо, значит, в ней идет борьба. Конечно, тон письма осторожный. Но…
Алексей вдруг хлопнул себя по лбу.
– Макс! Мне вот какая мысль пришла. Она – монашка!
Друзья переглянулись и расхохотались.
– Ну, если монашка, тогда пиши пропало. Что ж, проверим…
И Макс вынул из кармана халата конверт с указанием почтового отделения и номера получателя «до востребования».
– Почему бы нам не пригласить ее сюда? А?
***
Лиля в глубине души была уверена, что Макс обязательно отпишется ей. Потому что с того момента, как письмо упало в почтовый ящик, все вдруг переменилось. Будто дрогнул исполинский маховик, пришли в движение покрытые паутиной шестерни и шестеренки, и ожил – заскрипел где-то в надземном пространстве механизм ее судьбы, а на циферблате качнулась стрелка рока. Макс не мог не ответить.
Но случилось то, чего она никак не ожидала и к чему не была готова.
Лиля с утра была как на иголках. Запнулась о сморщившийся