не надо, – говорит она.
– В самом деле не трудно.
– Мама, я не хочу мокнуть, – говорит ваша дочка. – Я хочу домой.
Ваша жена слегка прикусывает губу. Снова оглядывается, потом смотрит на небо. Опять раздается гром. Ближе, чем только что перед этим.
– А как же велосипеды? – говорит она. – Нет, лучше подождать здесь, пока все пройдет.
– Мама, я хочу домой сейчас.
– Свои велосипеды вы сможете забрать позже, – говорю я. – Я остановился недалеко отсюда. В К. Сегодня вечером. Или завтра. Я заеду за вами и привезу сюда. Никаких проблем.
Молния, короткая пауза, а потом удар, сопровождаемый раскатами.
«В точности как тогда», – думаю я теперь. А в следующую секунду мне приходит в голову, что вы именно это непременно и сказали бы. В точности как тогда. Да, вы облегчили бы читателю его задачу, или, иными словами, вы любой ценой хотели бы застраховаться от того, что читатель упустит совпадение одних событий с другими.
Как же это называется-то, когда сюжетный ход повторяется в другой форме? Давным-давно снегопад придал новый поворот одному рассказу – чьей-то жизни. А теперь, много лет спустя, грозовой дождь бросает что-то прямо к моим ногам. Возможность. Возможности. Удивительный поворот.
– Я оставил машину за крепостным валом, – говорю я. – Могу подхватить вас здесь.
Я указываю на крыльцо террасы, о которое как раз в это самое мгновение разбиваются первые капли. Небо из серого становится почти черным, красно-белый полосатый навес над нашими головами начинает хлопать – посетители вскакивают с кресел и устремляются в помещение.
– Это очень любезно с вашей стороны, – говорит ваша жена. – Но сейчас я бы не…
Молния и гром возникают почти одновременно. Кто-то вскрикивает. Где-то за углом, через несколько кварталов, слышен грохот – словно черепица соскользнула с крыши или, скорее, будто по мостовой рассыпался бак гравия.
– Вот это был удар, – говорит какой-то мужчина, прикрывающий голову сложенной газетой.
Тем временем через прореху в навесе на один из столиков с шумом падает сильная струя воды. Ваша дочка встала. Она прижимает обе ручонки к ушам, но не кричит и не плачет. Скорее, она удивлена. А может быть, и увлечена.
Я прохожу между столиками на улицу. Якобы посмотреть, куда ударила молния, а на самом деле взглянуть на небо. К своему сожалению, вижу, как за колокольней уже пробивается сквозь тучи первый кусочек голубого.
– Пойду за машиной, – говорю я, снова присоединяясь к вашей жене и дочке. – Ждите меня здесь.
Прежде чем ваша жена успевает что-то возразить, я поднимаю воротник куртки и широкими шагами иду обратно на улицу, а потом дальше, по рыночной площади, где продавцы кое-как убрали внутрь, под защиту палаток, выставленный снаружи товар.
Снова смотрю на небо. Голубого становится еще больше, за колокольней собираются белые, освещенные солнцем облака. Я уже недалеко от улицы, ведущей к воротам крепостного вала, когда оборачиваюсь и еще раз смотрю вверх, на колокольню.
Кажется,