уже написанное, да и то пришлось закрыть один глаз, потому что двумя не получилось. Буквы и так корявые, а тут и вовсе начали плясать как пьяные казаки после сечи.
Пират опять залаял. А за окном по-прежнему мрак и вьюга. И так будет до утра.
Нельзя в этом мире доверять никому, даже самому близкому человеку. А я вам скажу так, ТЕМ БОЛЕЕ, самому близкому человеку. Обычно именно к нему ты стоишь незащищённым местом, своей ахиллесовой пятой, и всегда находишься в смертельной опасности. Потому что если этот человек решит воткнуть тебе нож в спину, то ему не помешает ничего.
В один из вечеров, я как всегда возвращался с работы, голодный, уставший и замёрзший. На улице стоял трескучий мороз, и вьюга едва не валила с ног. Возле подъезда была припаркована старая «волга» Володи. И почему-то в тот момент меня не смутил этот факт. Какого хрена он делал в такой мерзопакостный вечер у нас дома?
С порога меня встретила Ирина, одетая в своё праздничное платье с блёстками, накрашенная и с завитыми волосами. В квартире витал аромат свежеприготовленных салатов и шампанского. Я слегка ошалел от неожиданности, но жена обняла меня и поцеловала в нос.
В нос.
Поцеловала.
– Что с тобой? – смутился я.
Она улыбнулась, и на какой-то момент мне показалось, что я снова вижу перед собой ту самую девочку в очках и платьице в горошек, скромно стоящую в углу зеленогорского молодёжного клуба.
– Мы так отдалились в последнее время друг от друга, – сказала она. – Что я решила устроить нам с тобой маленький праздник. Почему бы и нет? Ведь так?
У меня прямо от сердца отлегло. Столько месяцев напряжённых мыслей, подозрений и недомолвок; столько горечи и душевных терзаний, и наконец-то этому пришёл конец. Тогда я в первый и последний раз поблагодарил бога. Того бога, в которого верите все вы, и ничего не подозревая, вошёл в комнату.
В зала стоял журнальный столик, который мы вместе покупали на распродаже в первый год нашей семейной жизни. На нем теснились несколько салатниц с закусками, пара бокалов и уже открытая бутылка шампанского.
– Ты извини, я немного торопилась, – сказала она. – Сделала что успела.
Я почувствовал, как к горлу подступил мерзкий комок стыда. И вместе с тем внутреннее напряжение, мучавшее меня в последнее время, спало. На глаза сами собой навернулись слёзы.
– Прости меня, – только и смог выдавить я, и добавил: – Моя маленькая мышка.
Она обняла меня снова, и я, уткнувшись ей в грудь, расплакался как ребёнок. Говорят, что мужчины не плачут. Враньё это всё. Ещё как плачут. Только это табу, святая святых для всех, кроме одного человека, той самой женщины, от которой мужчине скрывать нечего.
Ирина усадила меня на диван, наполнила бокал шампанским, который я тут же с жадностью осушил. Во рту всё пересохло.
– Бедненький мой, – проворковала она, наполняя мой бокал снова. – Совсем уже извёл себя этими