тому времени, когда мы доезжаем до больницы, она уже почти оцепенела.
– Просто не засыпай, – прошу я, прижимая ее к своему боку, когда мы входим. – Ради Дэвиса.
Может быть, это доходит до нее, потому что, когда нас вводят в кабинет адвокатши, ее глаза открываются чуточку шире.
Карла Луонго – латинос, об этом я догадался по имени еще до того, как увидел ее. Она садится в кресло, а нам предлагает диван. Я вижу, что она чуть не поперхнулась, когда я снял свою шерстяную шапочку. Хорошо. Пусть понимает, с кем имеет дело.
Брит приваливается ко мне.
– Моя жена, – объясняю я, – она все еще неважно себя чувствует.
Адвокат сочувственно кивает:
– Мистер и миссис Бауэр, позвольте сказать, что я сожалею о вашей утрате.
Я не отвечаю.
– Я уверена, у вас есть вопросы, – говорит она.
Я наклоняюсь вперед:
– У меня нет вопросов. Я знаю, что случилось. Эта черная медсестра убила моего сына. Я собственными глазами видел, как она била его по груди. Я говорил ее начальнице, что не хочу, чтобы она прикасалась к моему ребенку, и что? Случилось то, чего я больше всего боялся.
– Вы же понимаете, госпожа Джефферсон всего лишь выполняла свои обязанности…
– Да? Ей по работе положено нарушать распоряжения начальства? В карточке Дэвиса все это было записано.
Адвокатша встает, чтобы взять медицинскую карточку со стола. Та вся облеплена разноцветными стикерами – наверное, это какой-то секретный код. Она открывает ее, и я со своего места вижу записку на самоклеящемся листке. Ноздри адвокатши подрагивают, но она молчит.
– Эта медсестра не должна была работать с моим сыном, – говорю я, – а она осталась с ним один на один.
Карла Луонго смотрит на меня.
– Откуда вам это известно, господин Бауэр?
– Ваши сотрудники не умеют тихо разговаривать. Я слышал, как она сказала, что подменяет другую медсестру. За день до этого она визжала как недорезанная только потому, что я попросил не допускать ее к моему сыну. И что в итоге? Я сам, своими глазами видел, как она колотила моего малыша! – К глазам подкатывают слезы. Я вытираю их, чувствуя себя дураком и слабаком. – А знаете что? Пошло оно все! Я засужу вашу больницу. Вы убили моего сына и заплатите за это.
Честно говоря, я понятия не имею, как работает правовая система, – у меня хорошо получалось не попадаться полицейским. Но я смотрел достаточно телевизионных передач, чтобы понимать: если можно заработать денег на коллективном иске, когда ты надышался асбестом и получил болезнь легких, то уж наверняка не останешься внакладе, если твой ребенок умер, когда должен был получать квалифицированную медицинскую помощь.
Одной рукой я хватаю свою шапочку, другой тащу Брит к двери кабинета. Мне уже удается открыть ее, когда я слышу голос адвокатши за спиной.
– Господин Бауэр, – спрашивает она, – почему вы хотите подавать в суд на больницу?
– Вы что, шутите?
Она выходит вперед и осторожно,