Ещё темно. Местность с перелеском командиру знакома. Он уверен в успехе операции, а мы в нём. Вокруг мёртвая тишина. Не слышно даже малейших привычных шорохов ночных обитателей. И вдруг! Совершенно неожиданно. Нос в нос натыкаемся на немецкую разведку. Завязался бой. Огромный детина с жирной сытой мордой напал на меня. Броском вниз сбил его на землю и начал закручивать ноги. Немец кричит от боли. Вдруг почувствовал сильный удар в бороду, потом чем-то металлическим по затылку. Неужели подоспела подмога фрицу? – мелькнуло в голове. Однако фашист продолжал орать. Открываю глаза, в моих руках закрученные ноги Артура. Он сидит и ревёт от боли. Понял, что это всего лишь сон. Стало обидно и стыдно. Завтра будут все надо мной смеяться. Попрошу Артура никому не рассказывать о ночном «сражении». С тем и заснул. Однако идея бежать на фронт глубоко запала в наших головах. Артур разрабатывал план подготовки к побегу и побег. Я поддерживал дерзкую идею, а иногда нет. Было жалко маму. Осознавал, как будет ей плохо без нас.
Как не сопротивлялась зима, пошла на спад. Солнце светило ярче, день становился дольше. Мы ждали прилёт скворцов – сибирских соловьев. Строили новые, ремонтировали старые скворечники. Устанавливали их в местах, хорошо видимых из окон дома. Крепили к высоким жердинам недоступным кошкам. Скворцы возвращались из тёплых стран раньше всех. Их ждали с нетерпением, как добрых вестников скорого лета. Они появлялись всегда ранним, тихим, слегка морозным утром. Быстро занимали домики и счастливые возвращению заводили свои залихватские трели. Солнце только что поднялось над горизонтом, воздух свеж и прозрачен. Скворец, словно скрипач в чёрном фраке уже на «сцене». Стал в удобную позу на площадке своего домика или на крыше его. Приподнялся на цыпочках, вытянул шею, длинный нос; и полилась чарующая мелодия до самой высокой октавы. Чародея можно слушать бесконечно, стоя в укромном месте, не смущая «артиста». Он, взяв высокую ноту, тряхнул головой, рассыпал дробью весь звуковой ряд. Песенная эйфория сменялась заботой о будущем потомстве. Воробьи-аборигены не сердились на перелётных гостей, только подшучивали над ними весёлым чириканьем, да быстрей начинали шмыгать после долгого, зимнего безделья.
Снег растаял, дороги подсохли. Мама разрешила нам учиться езде на отцовском велосипеде. Под её чутким руководством с техникой быстро разобрались. Ноги недоставали педалей даже с рамы. Крутить их научились, стоя в раме, держась за руль, словно быка за рога. Один крутит, второй верхом сидит на багажнике. Удовольствия – море. Вначале болели ноги, скоро всё прошло. Увлеклись так, что маме пришлось для такого развлечения определить только свободное от дел время.
Однажды, мама с Артуром куда-то ушли. Я решил воспользоваться случаем, покататься на велосипеде в одиночку. Сначала катался возле дома, потом захотелось быстрой езды. Погнал по проулку с небольшим уклоном в сторону поляны, где паслись коровы соседних дворов. Разогнался так, что стало страшновато. Начал тормозить. Стоя в раме,