на руках, зарыдала:
– Люди добрые, да что же это делается, а? Вы слышите? Это пришло не мне! Я же только вчера получила письмо от мужа. Вот оно, посмотрите. Какая похоронка? Откуда?! Сейчас, сейчас… – с этими словами она выудила из кармана домашнего халата замусоленный треугольник письма.
– Смотрите! Вот! Он же мне писал, что все хорошо. Люблю, скучаю. – Женщина срывающимся голосом стала читать строки из письма.
Ожидая поддержки, вдова после каждого слова с надеждой вглядывалась в лица соседок, будто эти слова из письма месячной давности могли кому-то доказать, что муж жив и невредим.
Собравшиеся, опустив головы и переминаясь с ноги на ногу, молчали. Кто-то с сожалением вглядывался в искаженные горем черты бедной женщины. Все было очевидно.
Не найдя поддержки в толпе, отчаявшаяся женщина заметила стоявшую в сторонке Анну. Будто бы увидев спасительницу, она с безумными глазами бросилась к ней:
– Прочтите! Вы учительница. Прошу вас, посмотрите. Может, тут неправильно написано? Может, это другой дом номер шесть?
Все знали, что другого дома с номером шесть в их селе не было. Знала и она, но ей нужно было сейчас заручиться чьей-нибудь поддержкой в своем безумии.
Анна с тоской подняла глаза на номер дома, медленно перевела взгляд на бумажку, затем на рыдающего ребенка в руках испуганной женщины.
– Я не разберу. Очки забыла.
С этими словами Анна вернула похоронку – клочок бумаги, в паре строк сухо рассказавший о том, что теперь у них нет ни мужа, ни отца, ни кормильца, ни опоры.
Взяв за руку Нину, Анна быстро засеменила прочь. В глазах ее стояли слезы. Она была напугана. Зажмурив глаза, она силилась прогнать мысль о том, что когда-то вот так же и к ней подойдет почтальон и протянет казенное извещение.
На импровизированном рынке, где селяне покупали и обменивали нехитрый товар, было всего несколько человек.
Анна быстро прошла по рядам разложенных прямо на земле вещей и остановилась рядом с женщиной, перед которой на расстеленном холщовом мешке стояло около дюжины пар обуви. В куче разного рода сапожек и ботинок она разглядела еще совсем новые туфельки.
– Откуда это у вас? – спросила Анна у торговки.
– А тебе-то что? Мое это, для внучки покупала, – сварливо огрызнулась бабка в синей потрепанной косынке. – Берешь – бери, а коли нет – так иди себе с богом.
С начала войны были прекращены торговые поставки, в селе начался дефицит.
Почуяв это, барыги совсем потеряли совесть и теперь хамили покупателям, не боясь, что товар залежится.
Анна, не обращая внимания на тон торговки, взяла туфли и протянула их Нине.
– Ну-ка, надень их, – улыбаясь, попросила она девочку.
– А для кого вы их выбираете?
– Для тебя. Твои-то совсем стоптались!
– Правда? Ой, как здорово! – радостно захлопала в ладоши Нина. – Мне дед давно обещал такие. Только лук вырастет, и он сразу купит.
– Ну, как? Нигде не жмут? – умиляясь счастливым видом Нины, по-матерински