оставив между нашими и своими окопами кучу исковерканных штыками тел, кидались назад.
И чуть не арканами ловить и сажать в окопах приходилось озверелых, порывающихся вперед солдат.
Вот что делает защита «своей стороны».
Да иначе и не может, впрочем, быть. Народ-землепашец, кормящийся своей полосой, особенно ярко должен ненавидеть врага, вступившего на такую же, соседнюю, но все равно «нашу полосу».
Вчера было попал в «переплет».
Послали снять маленькую, но важную схемочку на нашем правом фланге и несколько впереди его.
Днем было опасно. Леса вокруг кишат прусскими драгунами, и они, конечно, не позволили бы нам это проделать.
И вот вчера с вечера я уехал с тремя бородатыми донцами-ординарцами. К сожалению, это были люди третьеочередного, т. е. запасного полка. Почему к сожалению, сейчас поясню.
Благополучно мы выбрались из леса; там, на опушке, оставили коней с одним казаком. А я с двумя пошел на те высоты, которые мне надо было исследовать. Съемка ночью почти невозможна, и мне нужно было только определить степень проходимости болота перед ними, что я мог сделать и в абсолютной темноте. Быстро прошли; заломали ветки по дороге. Высоты были не заняты противниками, и надо было торопиться домой с этим важным известием. Добрались до коней. Сели и тронулись назад.
Ночь была лунная, но немного пасмурная, и луна вылезала поглядеть на нас лишь изредка. Лес молчал и что-то думал важное и спокойное. С болот тянуло землистой, влажной сыростью и пряной зеленью болотных трав. Чистый воздух осенней ночи так и лился в жадно дышащие легкие…
И как-то трудно все это вязалось с представлением о войне. Нелепым казалось, что вот мы, живые, бодрые, сильные люди ходко едем по ночному лесу; наслаждаемся свежей прохладой, смолистой и бодрящей нервы. И вдруг – огонек из-за куста, короткий стук и все, понимаете, все: небо, луна, красивые сонные группы деревьев, мягкая влажная дорога, крик коростеля на болоте и свет гнилушек на старых пнях – все исчезнет. Будет неощущаемым мною, ненужным для прерванной жизни.
И вдруг, будто бы в подтверждение этим мыслям, слева от дороги, в лесу, судя по силе звука, саженях в ста от нас, стукнул выстрел. Другой, третий, и посыпались, как дробь.
В первый момент мелькнула мысль:
– По ком это?
Но взвизгнувшая резко пуля сделала вопрос нелепым.
Спасение в быстроте… Наши недалеко… – прошел готовый рецепт в голове, и само собою вырвалось:
– В карьер… Марш-мааарш!
Татата-татата-татата – посыпалась дробь уходящих во весь мах копыт.
А сбоку все: «Тук… Тук-тук… Тук…»
Вздрогнул конь. На ходу как-то странно передернулось мощное быстрое тело… Валюсь!
Удар по всему телу оглушил. Руки врылись в сырой песок, и больно хрустнули плечи.
Вскочил – все цело! Конь храпит, лежит на боку.
– Ах, черти! Конь-то добрый…
А по дороге все дальше уходит стук копыт, подгоняемых «козьими лапами» донских маштаков. Кричу, забыв осторожность:
– Стой-й!