крепость Осовец. Сначала все шли вместе под командой генерала Гинденбурга, а вот три дня уже, как разделились, и главные силы, как говорили среди офицеров в прусском отряде, пошли брать город Петербург, уже осажденный, якобы, немецкими десантами, высаженными в Финском заливе.
Пленник – это было видно – не врал, а просто по принятому в прусской армии обыкновению, солдат морочили якобы совершенными уже победами для ободрения духа.
Так, например, было: при каждой действующей армии у них печатается газета для солдат. Но для каждой армии – своя. Причем, держатся доморощенные редакторы такой системы: в южной, допустим, армии пишут про победы северной, соседней. А в той – наоборот. И солдаты южной армии серьезно убеждены, что их северные коллеги уже под Петроградом. Ну а те – что южане уже под Одессой. И бедные немчики задирают нос даже в плену и говорят гордо:
– Все равно выпустите, как Петербург ваш падет.
И смех, и грех с ними!
Сегодня лежу, отдыхаю. Слегка простудился вчера, проходивши всю ночь в мокром до ниточки белье и платье. Теперь сушусь и греюсь.
Снаружи меховым одеялом, внутри аспирином. Пора спать. Авось Бог пошлет тихую ночь. Что, если б все бои днем бывали… Хорошо бы!
Кажется, сегодня пятнадцатое… А впрочем, не ручаюсь. При таком положении не мудрено и счет потерять текущим дням.
До сих пор я умудрялся все-таки писать в относительном покое. Сейчас же идет бой. Мне и моим ординарцам работы почему-то сегодня мало. Вчера зато весь день носились по всем направлениям…
Впереди, в версте от того места, где лежали в лесу мы, немцы пытаются выковырять нас штыками и огнем с окраины разбитого вдребезги селения. Огонь сильный, но прерывистый какой-то. Должно быть, для перебежек, что часто делают немцы. У нас, наоборот, во время перебежек вперед нарочно развивают адский огонь.
Мы принуждены дать дорогу на Осовец немецким корпусам и отошли к северу. А немцы жмут наш левый фланг, стараясь одновременно и отбросить нас возможно дальше от дороги, чтобы обеспечить свой левый фланг и прижать нас к оперирующим севернее нас своим силам, лезущим через Августовские леса, судя по всему, к Сувалкам.
Если обращать внимание на все мелкие стычки с небольшими партиями немцев, то, во-первых, выходит, что мы деремся чуть ли не десятый день подряд и что немцы проникли всюду – и на флангах, и в тылу; все время полкам приходится менять позиции и вести бой впроголодь. Где найдем теперь наши обозы! Вокруг много германской конницы, и держать обозы при себе нельзя; они отодвинуты назад. Со стороны Осовца слышен глухой гул; тяжелая артиллерия, должно быть, бьется. Кстати, о ней. В последние дни пруссаки неоднократно посылали нам свои восьмидюймовые подарки. Даже люди с железными нервами с трудом владеют собой, когда около происходит разрыв. Сначала слышен гул полета, и вдруг земля будто бы харкнет вверх бурым пламенем, сизой тучей дыма, осколков и камней. Грохот разрыва в десяти саженях положительно невыносим.
Человек на мгновение теряется совершенно. Не слышит, не видит и не чувствует ничего, весь поглощенный этим