время. И надо надеяться, что, когда кончится тяжелая война, народное здоровье и охранение его получат надлежащее, крупное значение. А если когда-нибудь нашей Родине вновь придется послать на жадные поля битв миллионы своих детей, то в этих миллионах идущих на тяжелую смертоносную работу здоровых людей будет много, действительно здоровых, с крепким сердцем, со здоровыми нервами, стальными мышцами и бодрых духом спортсменов. И, наверное, тогда тонкий, но сильный яд усталости не будет страшен нашим железным полкам и батальонам.
Да… многому нас еще научит эта война. Не нас, русских, именно, а все народы Европы. И такие войны, являясь гибелью для миллионов жизней и тормозом для прогресса культуры, в то же самое время служат культуре же. И когда окончится эта страшная война, как горячо поднимется все человечество на создание разрушенных храмов Веры, науки, культуры и искусства!
А пока… будем драться, пока есть руки. Уцелеем – тогда станем творить…
Бой… Немцы жмут с юга. К границе отходят их обозы… Что за черт! Неужели их взлупили под Осовцем? Вот-то радость была бы! Правда, там все время грохот был.
Устали все. Не спим по ночам. Корка грязи на лице и на руках… На Севере сильный бой. Работы – по горло… А силы убывают… Ну, да Бог поможет – хватит до конца боя-то…
Деремся. Вне сомнений – немцы уходят, а на нас кинули заслон. Ну, подождите! Сегодня убило бомбой брата двоюродного… Судьба! Завтра, а то и сейчас вот и я… Устали, устали… Заснуть бы хоть на час…
Много потерь. Люди – молодцами.
Бой идет. Мы начали нажимать. В день делаем по десять штыковых атак.
Вчера ночью ездил с приказанием к полковнику П. При возвращении шальным снарядом убило второго коня. Меня выкинуло и оглушило. Помню одно синее пламя в глазах.
Очнулся на перевязочном, в лесу, на носилках. Двинулся, и сердце упало. Ноги не слушаются. Такой ужас охватил; думаю – оторвало ноги… А боли нет в них. Тьфу! Оказывается, навалили мне на ноги шинелей, да кто-то в темноте, не разбираясь куда, положил на меня тяжелую скатку. Все это слетело с ног, и я вскочил. В глазах круги зеленые… В голове кто-то сидит и жужжит: у-у-у-у… Слышу плохо, и затылок болит. Ординарец, ехавший рядом, убит…
Сейчас пришло донесение – немцы отступают на шоссе к Граево… Двигаемся за ними. Генерал уговаривал остаться тут или уехать в тыл. Дудки! Теперь-то самое интересное и будет, когда нажмем на них…
День получки жалованья! Теперь нам не до него! А вот если кто угостил бы хорошей папироской – вот так бы, кажись, и расцеловал!
Добываем сигары с убитых немцев… Потом растираем их и курим в трубках. Мерзость сверхъестественная… Немцы бегут. Мы уже под Граево подошли.
Тут-то вот и сказалась разница между нашим и немецким солдатом. Наш хорош и в компании, и в одиночку. А пруссак – лишь потерял из виду палку офицера или локоть «камрада»[23] перестал чувствовать