в шесть, – мысленно повторил Алексей с интонацией приговоренного к смерти. – Не в шесть часов, а часов в шесть. Это значит, что кто-то из нас должен отираться возле этого дерева с пяти до семи. Интересно было бы знать, кто именно?»
Он открывал дверь ключами, стараясь не шуметь: мама скорее всего еще не легла, она никогда не ложится, не дождавшись его, и все же Алексею не хотелось, чтобы она увидела его сразу с порога с этим замызганным клубком шерсти на груди. «Интересно, а моя мама любит кошек? А папа?»
Вопросы эти в данной ситуации были уже скорее риторическими. Отца, к счастью, не было дома – снова ушел на сутки. Бесшумно захлопнув дверь, он наклонился развязать ботинки и обнаружил на полу рядом с полкой туфли. Знакомые ярко-красные туфли на тонкой и высокой шпильке, каких его мама даже в самой ранней молодости, наверное, не носила. «Черт», – простонал он мысленно, не находя других слов и втайне подозревая, что это не просто ругательство, а эпитет, которым он в сердцах наградил конкретного человека. То есть конкретную женщину, которая на черта внешне была совсем не похожа. Только вот какую из них двоих?
В этом он не успел разобраться – все еще склонившись над ботинками, увидел в поле зрения приближающиеся к нему в тапочках ноги обладательницы красных туфель. Блеснули черным глянцем капроновые чулки…
– Алексей! – всплеснула руками мать, появившись почти сразу же из-за спины Людмилы.
– Ну Алексей. Уже двадцать два года Алексей…
Людмила стояла, сложив на груди руки, в черном облегающем платье со стразами, с высокой прической, прихваченной рубинового цвета заколкой, с рубинами в ушах, в облаке «Черутти» – и в клетчатых тапочках, которые на два размера превосходили размер ее ноги.
– Господи, что это? – снова всплеснула руками Анна Сергеевна.
– Это? – Алексей лихо, с первой попытки отодрал пронзительно каркающую кошку от груди и бережно усадил на пол. – Это кот. То есть, я хотел сказать, кошка, мать ее… была вороной, кажется. Поэтому она так странно мяукает. Не обращайте внимания.
– Вороны не рожают кошек, – послышался холодный голос Людмилы. – Где ты был? Ты пьяный?
– Наглухо, – подтвердил Алексей, шатнувшись в сторону и икнув для большей убедительности. – Я наглухо пьяный, а вороны вообще не рожают. Они яйца откладывают.
– Где ты был? – снова повторила она вопрос, оставшийся без ответа.
– В зоопарке, где же еще. На выставке редких животных. Вот, прихватил с собой один экземпляр. Хотел вас порадовать…
– Алексей, прекрати паясничать! – почти прокричала мать.
Он подошел, легонько обнял за плечи их обеих, заранее зная, что это окажется пустым утешением.
– Ты же ушел, сказал, что в театр…
– Я и шел в театр. Честное слово. А попал в зоопарк. Такое бывает. Да успокойся, мама. Ну вот же я, ничего не случилось. А мы сами разберемся с Людмилой. Правда, Людочка?
Людмила молчала, благоухая «Черутти».
– Пойдем. – Он потянул ее за собой в комнату и снова обернулся к матери. – Мам, прости. Этого кота на самом деле больше некуда было девать. Абсолютно некуда, пришлось взять его с собой. Но