это ее теплое колечко, и думал о том, что вот так бы и провести ее, чтобы держалась легонько за мизинец – через площадь, через улицу, через вечер, ночь, через жизнь. А еще о том, что же это – старческий маразм, или юношеский маразм, или детство, как говаривал все тот же командир, заиграло в непотребном месте, что он идет по улице с этой девчонкой, и она держит его за руку, как и полагается маленькой девочке, а он счастлив, как дурак, как тот самый папа, подпирающий тучку, как ребенок с воздушными шарами. Счастлив даже сильнее, чем тогда, в пятнадцать лет, когда все это было нормально и дураком полагалось быть по возрасту.
– Алеша, – окликнула она его по имени впервые – он сразу остановился, постаравшись не разорвать волшебную цепочку. – Мы пришли.
Он оглянулся. Они стояли посреди улицы, освещенной мутными фонарями, где-то вдалеке светились огнями жилые дома, вокруг не было ничего – только редкие силуэты уходящих в небо голых деревьев, устало и монотонно раскачивающихся в такт ветру.
– Мы пришли, – повторила она, и он снова огляделся вокруг.
Дорога, деревья и фонари. Если это то место, куда они шли и теперь пришли, – он ничего не имел против. Ему вообще было все равно – только как быть с мизинцем, который пригрелся и явно не хотел расставаться со своей теплой перчаткой?
И в этот момент он увидел в ее глазах слезы. Не поверил, протянул руку, прикоснулся к лицу – пальцы были влажными.
– Ты что? Ты что, плачешь, что ли? – Она улыбнулась сквозь слезы.
– Я же тебе сказала, у меня грустные хромосомы. Поцелуй меня, пожалуйста.
– Что?
– Поцелуй меня.
Колечко разжалось. Он поднял руки и прикоснулся к ее лицу нежно и бережно, как будто не верил, что держит в руках зеленоглазую птицу, так покорно замершую между его ладоней. «А как, собственно, нужно целоваться с маленькими девочками? – сверкнула молния среди ясного неба. – Как с ними нужно целоваться?»
Ее губы были уже в долях сантиметра от его, когда он «срулил» и приник сомкнутыми губами к ее холодной и влажной щеке. Прикоснулся и сразу же отпрянул, опустив вниз ладони.
– Ты… Ты что? – В первый раз за все время их знакомства он увидел в ее глазах настоящих и грозных чертиков. А потом она вдруг начала смеяться, просто хохотать, громко, без остановки, заразительно. Так заразительно, что ему захотелось провалиться сквозь землю – в тот момент, когда он наконец очнулся и вспомнил снова про тех, что сидели в дальнем конце зала, тех парней, с которыми она встречалась по очереди, а может быть, и сразу. И еще неизвестно, оказывается, кого из них двоих надо было целомудренно целовать в щечку, и снова захотелось провалиться сквозь землю, и эти долбаные хромосомы-головастики вдруг ощерились во весь рот, и провались она к черту, эта генетика… Поискать бы на земле второго такого дурака, второго такого идиота, вовек не сыщешь.
– Смотри, – она внезапно перестала смеяться, смотрела куда-то вверх, – смотри скорей!
Он покорно поднял глаза вверх – она, наверное, увидела там