сомнения в голосе ответила она, щелчком отшвырнула окурок, снова блеснула розовым ноготком и повернулась к нему. – А теперь уже не хочу.
Алексей смотрел, как тлеет на полу, возле скамейки, крошечная оранжевая точка. А может, она права, подумал он, – нужно жить сегодняшним днем, даже не сегодняшним днем, а текущим мгновением? Может быть, тогда жизнь покажется более радостной и счастливой, потому что каждое мгновение человек будет делать то, что он хочет, – а именно – жить.
– Что так смотришь?
Он с трудом оторвал взгляд от притягивающего как магнит оранжевого огонька и увидел близко ее глаза – светло-зеленые и круглые. Она смотрела на него пристально – так, наверное, рассматривает ребенок, не умеющий читать, книжку с картинками, пытаясь определить, интересная ли там сказка и о чем она.
– Странный ты какой-то. Даже ничего не сказал, что я «бычок» бросила.
Алексей внутренне поморщился от слова «бычок».
– Ты у нас давно работаешь?
– Третью неделю.
– Что-то я тебя раньше не видела. Наверное, просто не обращала внимания.
– Я тебя тоже раньше не видел. Наверное, тоже…
Он почему-то подумал о том, как странно, что он раньше не заметил этой забавной копны светлых волос и этих круглых зеленых глаз. Странно, потому что в ней было что-то, что притягивает взгляд и навевает мысль о том, что было бы интересно нарисовать ее волосы, глаза, плавную линию подбородка, пухлые, без видимого контура, губы и высокие скулы. Пропорций в ее лице не было, но оно было интересно именно этим отсутствием пропорций, нехарактерностью, которая делает некоторых людей объектами вдохновения художника.
– Ты о чем задумался?
В ушах у нее поблескивали сережки замысловатой формы. В тот момент, когда она спросила, Алексей думал о форме ее ушных раковин. Было бы глупо честно признаться ей в этом, хотя, тут же подумал он, скорее всего она просто протянула бы равнодушно «а-а», не обнаружив признаков удивления.
– О твоей прическе, – улыбнувшись, ответил он почти честно. – Ты ее сама создавала, или над ней потрудились лучшие стилисты города?
– Какие там стилисты. – Она не обиделась. – Я просто сегодня в школу проспала. Встала поздно, некогда было их мочить. Если их с утра не намочить и не пригладить, они все время так торчат.
– Да нет, ничего. Тебе идет даже, знаешь. Шарм какой-то…
– Ну да, – с прежним равнодушием ответила она, и Алексей в очередной раз подумал о том, что этому ребенку, похоже, все по барабану.
А она как будто услышала это слово «ребенок», прочитав его мысли, и тут же, в доказательство обратного, ее рука нырнула под горловину кофточки, натянув на плечо спустившуюся вниз бретельку от невидимого бюстгальтера.
– Тебя, кстати, как зовут-то? – спросила она снова и уставилась на него так, как будто первый раз видела.
Он, поймав себя на том, что слишком уж долго думает о ее бюстгальтере, даже чертыхнувшись про себя, ответил немного смущенно:
– Алексей.
Она, видимо, заметила его смущение и истолковала его совершенно оригинальным образом:
– Да