принимать меня за своего. Даже совсем незнакомые псы, с дальних улиц. Бывало, столкнусь с такой собакой нос к носу, пес оскалится, шерсть на загривке поднимет, а я пристально посмотрю ему в глаза и рыкну что-нибудь такое:
«Брось, знаю я эти штучки! Своих не узнаёшь?!»
И пес сразу стушуется, заюлит, заковыляет ко мне виляющей походкой. Подойдет, уткнется головой в ноги, вроде был извиняется: «Уж ты, того… не сердись, обознался немного. Ходят тут всякие. Я думал, и ты такой же. А ты, оказывается, наш. Вон весь в ссадинах и синяках. От тебя вон и пахнет-то псиной».
В то время я к любому волкодаву мог подойти – был уверен, никогда не цапнет.
Буран умер от старости. До самой смерти он сторожил дом и возил сани с дровами.
Когда дядя Костя уехал из нашего города, Снегура взяли сторожем в зоосад. К этому времени он уже стал совсем чудным, порой забывал, где находится. С его конурой соседствовала птичья вольера, так он облаивал маленьких птах. Рядом в клетке сидел огромный филин, но Снегур его почему-то не замечал.
Полкана взяли к себе соседи, сказали: «У него такая красивая шерсть».
А Шарик стал моим другом и равноправным членом нашей семьи.
В два года Шарик внезапно простудился. Целую неделю мы лечили его, давали таблетки и витамины, поили настоем ромашки. Когда Шарик поправился, он вдруг стал приводить к нашему дому других больных собак. У одной была ранена лапа, у другой порвано ухо, у третьей во рту застряла рыбья кость… Мы лечили бедолаг, никому не отказывали. Соседи шутили:
– Пора открывать бесплатную лечебницу.
Однажды во время зимних каникул я поехал к приятелю на дачу и, конечно, взял с собой Шарика, ведь мы были неразлучными друзьями. Стояли крепкие морозы, на даче было холодно, и мы с приятелем беспрерывно топили печь. Мы катались на лыжах, строили снежную крепость, но не забывали подкладывать в печь поленья. И, укладываясь спать, набили полную топку дров. А проснулись от яростного лая Шарика. Он впрыгивал на кровать, стаскивал с нас одеяло…
Открыв глаза, я увидел, что вся комната полна едкого дыма. Он клубился волнами, ел глаза, перехватывал дыхание. Я растолкал приятеля, мы на ощупь нашли дверь и, выскочив наружу, долго не могли отдышаться на морозном воздухе. И пока стояли около дома, из двери, точно белая река, валил дым; он растекался по участку и медленно поднимался в темное звездное небо.
Вот так в тот день, если бы не Шарик, мы с приятелем задохнулись бы от дыма.
Как-то, когда я уже закончил школу, а Шарику исполнилось семь лет, я шел мимо одного двора. В том дворе мальчишки-негодяи привязали к дереву собаку и стреляли в нее из луков. Я бросился во двор, но меня опередила худая светловолосая девчушка.
– Не смейте! – закричала она и вдруг подбежала к мальчишкам, выхватила у них стрелы, стала ломать.
Она так яростно накинулась на мальчишек, что те побросали оружие и пустились наутек.
С этой девчушкой мы отвязали перепуганную насмерть собаку, и пес в благодарность начал лизать нам руки. Он был совсем молодой и явно бездомный. На его лапах