соусе были их фирменным семейным блюдом, и теперь уже на лестничной площадке этот летний аромат встретил Женю и Эрику.
Поговорить с матерью Эрики в боулинг-клубе Жене не удалось. Было шумно и слишком людно. Да и его девочка не отходила от него ни на шаг, шепнув:
– Папочка, я очень хочу посмотреть твою жену.
Саша стояла у накрытого стола на кухне в черных брючках, подчеркивающих ее стройные ноги на высоких каблуках, в тонком шерстяном джемпере с открытой шеей, с закрученной высоко на затылке косой. И, действительно, они были почти одного роста, но Эрика в сапожках без каблуков была в жизни уже выше Саши.
«Оставить ее в России на учебу, – вдруг подумал Женя, – выучить языку, а Саша найдет с ней общий язык, несомненно».
Но сам себя вернул на землю: «Мечтать не вредно». Ведь ему предстояло сейчас до праздничного вечера в Кремлевском дворце быть переводчиком у двух любимых им Саши и Эрики в этом непростом диалоге.
Бывшая супруга скривилась презрительно, когда Женя сказал твердо:
– Ты займись собой. Через два часа мы за тобой заедем, – и завез Марию по пути в разрекламированный фитнес-клуб, оставив ей одну из своих кредитных карточек.
Эрика молча обошла всю квартиру и остановилась перед нарядной сосной. Саша тоже молча включила всю цепь гирлянд, которые были в виде разноцветного бегущего дождя на шторах, в проеме над дверью и на самом дереве.
Да, Москва зимой, особенно в период зимних каникул, с многометровыми празднично разукрашенными волшебницами-елками на площадях и у станций метро, с бесшабашным разливом световых, не повторяющихся картин, завораживала, опьяняла бесконечным буйством фантазии, огромными вложениями на это торжество света, простора, разгула северного карнавального парада над холодом, вьюгами, злыми морозами.
Эрика застыла, очарованная световой гармонией в зале, а, может быть, просто привыкала и со своей детской непосредственностью и прозорливостью давала возможность собраться, прийти в нужное состояние отцу и его жене. Или она просто старалась рассмотреть и запомнить незнакомую женщину, ставшую спутницей, заменившую ее мать на жизненной дороге отца.
В комнатах вкусно пахло летом, травами, мясом, и эта мудрая девочка легко разрешила все вдруг зависшие в пустоте молчания проблемы:
– Папа, я хочу есть. Очень вкусно пахнет.
Женя перевел, и сразу все пришли в движение, как куклы в детском музыкальном театре – тряпичные, тростевые – вдруг оживают от умелых, старательных, талантливых рук артистов на сцене ненастоящей, призрачной жизни, и вдруг незаметно погружаешься в разыгранный мир глубоких человеческих страстей.
И, услышав о таком детском непосредственном желании в переводе отца, Саша, вся напряженная, не ждущая ничего хорошего для себя, вдруг увидела смущенную, скованную девочку-подростка, которая тоже внутренне боится сделать что-нибудь не так, обидеть немного растерявшегося, зажатого