привстал Сашка, – это… что это у тебя?
И потянулся к Фрэнку через стол. Фрэнк немного опешил, посмотрел на свой пиджак, увидел леску, выдернул ее и безразлично сказал:
– А-а, это постоянно выходит. Наверное, плохо сшит.
– Матерь Божья, – достал из-за пояса свой большой тесак Сашка и еще больше перегнулся через стол к Фрэнку, – как это… хорошо, что плохо сшит…
Тут вдруг мгновенно, очень резко и властно крикнул:
– Снимай пиджак! – и схватил Фрэнка за рукав одной рукой, другая так и сжимала рукоять ножа. Все в избе замерли и, таясь от страха, ждали развязки. Фрэнк зашептал беззвучно губами, как заведённая кукла, стянул с себя пиджак и отдал Сашке. Тот плюхнулся обратно на лавку, мастерски полоснул лезвием по пиджаку. «Вот, почему Халембой – пронеслось у него в голове, – довольно рыбный… довольно… значок у Элизабет… если согнуть… это же крючок, блесна почти… дальше, дальше… полтора, два метра льда… чем, чем? Ножом. Конечно, ножом… воронку конусом вниз… можно пробить, можно…»
Он обвёл всех стеклянными глазами и ровно доложил:
– Кажется, живем, только не надо суетиться. Лизка, – обернулся он к Элизабет, – где твой «кленовый лист»?
Обескураженная Лизка тут же отцепила значок, вырвав из свитера изрядный клок, поднялась и отдала его Сашке.
– Так, дорогая моя, – фамильярничал Сашка, – у тебя тонкие пальчики?
Голос у него немного хрипел от волнения:
– Нам нужны очень тонкие пальчики… нам надо вязать очень тонкие узелки… Сможешь?
– Похоже, смогу, – неуверенно ответила она.
– Дядь Миш, ножик свой не потерял? Надо бортовку резать… леску вытаскивать.
– Подожди, – веско оборвал его тот, – ты кого ловить собрался?
– Не знаю, – не испугался Сашка. – Щука какая-нибудь должна же быть?
– Щука? – дядя Миша обвёл глазами присутствующих. – Она вмиг твою леску перекусит, а «крючок», я так понял, у нас один?
Макс молча вынул из кармана круглые часы на цепочке и положил на стол. Рядом с часами змейкой уложилась тонкая цепочка.
– Выдержит? – спросил дядя Миша.
– Это, – Макс подумал, подбирая слова, – это сталь… цельная… литая…
Цепочку оторвали с корнем.
– Если вы не против меня, – страшно картавя, сказал Макс, – я бы мог помочь, я… как это… профессиональный рыбак. Спортсмен. Правда, подо льдом никогда не ловил. Но-о, снасти… так? Сделать могу.
– Тебе и карты в руки, – сказал ему Сашка, схватил шапку и бросился вон из дома.
– Ты-то куда? – крикнул вдогонку дядя Миша.
– Прорубь рубить! – донеслось уже снаружи.
Рубил прорубь Сашка до ночи. Рубил воронкой конусом вниз. Лёд бил в лицо. Он разлетался мелкими кусками во все стороны, резал кожу, впивался в глаза. Было больно. Но это было только больно и больше ничего. При каждом ударе Сашка жмурился интуитивно, отворачивая лицо, что не помогало. И опять бил, бил и бил с каким-то радостным остервенением. Лёд дробился быстро, не успел