Даже нарисованные на стенах волны оживали в присутствии этой девочки. Как всегда звучал Вивальди (Андрей не признавал работы без музыки) и девочка, слишком поглощенная работой, не сразу удостоила взглядом вошедшего Диму, а затем, вдруг, подняла глаза. Это продолжалось секунду, долю секунды, мгновение. Но ее образ остался, как отпечаток в мозгу: где-то в лобной доле застыло изображение девочки с прозрачной кожей, смело посмотревшей пристальным, хрустальным взглядом, без смущения, без страха, без любопытства. Это было похоже на чудо. С этим отпечатком Дима шел после, и вслед за ним летели звуки скрипки, и вслед ему выливался целый океан, и все смотрели, смотрели эти глаза…
Дима без труда нашел повод для знакомства с ней.
Он попросил написать свой портрет, она согласилась, приступила к работе, во время которой он украдкой поедал ее глазами, убеждаясь, что мечтал именно о ней, даже не зная о ее существовании.
А дальше (просто не верится) Дима впервые понял значение слова «живу», потому что услышал ее смех, коснулся ее нежнейших губ, ощутил по-детски мягкую кожу и ее учащенное дыхание. Дима поймал на себе влюбленный взгляд, не имеющий ничего общего с детской робостью, словно говорящий: «я твоя». Но склонившись над ней, почувствовав ее напряжение, испугался разбить ее, словно она состояла не из плоти, а из тонкого стекла. Дима восхищенно коснулся губами ее губ и понял, что полюбил так, как можно полюбить только раз в жизни.
С самого начала Дима стремился защищать и оберегать Агату всеми способами. Он относился к ней как к чуду, которое уже и не надеялся найти. Вскоре в его мыслях Агата стала царить безраздельно, и если изначально, зарождаясь, чувство к ней звучало нежной мелодией, кружившей на одной ноте, тихо напеваемой на ухо, то со временем уподобилось звучанию целого оркестра, который невозможно было ничем заглушить. Ведь столько всего примешалось к этой мелодии с момента, когда Агата подарила Диме свой первый взгляд. Она сроднилась с ним. Связалась крепким узлом с его душой. И заставила поверить в сказку…
Агата поднимается и осторожно обходит Диму.
Только сейчас, наблюдая за ней, Дима замечает, что дверь в ее комнату, варварски взломана – задвижка замка сбита, а сама дверь чуть не сорвана с петель.
– Это какая-то ошибка, – теряя терпение, бормочет Дима. – Ты не должна здесь жить. Как ты до сих пор здесь не чокнулась, Агатка?
– Слушай, я думаю тебе лучше уйти. Извини.
– Нет уж, – Дима нетерпеливо поднимается, берет Агату за руку и тянет за собой.
– Ты что?
– Мы уезжаем. Не позволю тебе здесь ночевать, да еще и без замка на двери.
– Куда?! Я у мамы в спальне лягу; закроемся. Ничего страшного.
– Да? Тебя три недели дома не было, мама и не посмотрела в твою сторону!
– Это из-за таблеток, которые она принимает, ты же знаешь… Куда ты меня тащишь?
– Это уж моя забота, – голос Димы гулко раздается