от волнения тетушки с валокордином в руках продолжали прения, но папа показал пустую кастрюлю и невозмутимо объявил, что международный скандал откладывается по причине отсутствия улик.
– А как же министерство иностранных дел?..
Папа взял пустую чашку, поднес ко рту, как микрофон. Раздался голос человека из телефонной трубки:
– Министерство иностранных дел сообщает: международный скандал, как и конец света, отменяется по техническим причинам!
Все, что было потом, дальнейшему описанию не поддается! Этот розыгрыш был последней каплей в чаше маминого терпения. Мои родители с облегчением расстались. Мамин словесный молоток забил последний гвоздь в счастливом избавлении друг от друга, как на аукционе: «Продано». С удвоенным усердием мама сосредоточилась на мне, ударяя по моему разгильдяйству, бездорожью, бюрократизму и всему остальному, к чему призывали Ильф с Петровым, Макаренко с Корчаком, Дзержинский с Крупской – и Песталоцци.
«Если бы он запачкал брюки разными красками, он не стал бы лгать вам по этому поводу, но все же создал бы впечатление, что испачкался, скатываясь с радуги».
(М. Твен)
Ах, да! Вы же не видели моего папу в белых штанах. Именно штанах, а не брюках! Их стрелочки наглаживались через газетку. Процесс напоминал священнодействие, никому не доверялся и сопровождался распеванием песен из репертуара Адриано Челентано, Тото Кутуньо и Джанни Моранди. Папа любил все итальянское.
Мама (по понятным ей причинам) не любила итальянское, будучи любительницей всего французского: французских духов, французской косметики, французской кухни, французского шансона и (страшно подумать!) французов как мужчин в самом прямом смысле этого слова. Когда мама говорила папе, что ее душа рыдает, я представляла мамину рыдающую душу с молотком в руке (и с алой гвоздикой в петлице), поющую «Марсельезу» в дуэте с Лидиным Аленом Делоном. Изрыдавшаяся мамина душа не смогла по достоинству оценить моего папу, хотя он (тоже итальянец нашелся!) мог бы проявить уважение к маминым симпатиям и спеть песню Жака Бреля «Не покидай меня».
Мама миа, Санта Мария, Санта Лючия (читать, как молитву). Папа в белых штанах. Камера наезжает. Красавец-мужчина, популярный, как оскароносец, мечта всех дамочек бальзаковского возраста. В белых штанах, да еще разведенный! Галя Антоненко-Антониони величала сие явление – «туши свет и ложись». Рио-де-Жанейро меркнет!
Пока мама изображала из себя царицу Тамару, за моим бравым папочкой враз выстроилась очередь из особ женского пола, безоговорочно жаждущих связать с ним руку, сердце и другие важные органы, а также совершать уход за его штанами. Та-акая вакансия освободилась! Как не упасть штабелями? Позабыв покой и сон, позабросив кухню, стирку, уборку, мужей и даже детей, оттесняя друг друга локтями, любвеобильные дамы начали интригоносные маневры, но не тут-то было!
На арене боевых действий вырисовалась