и вернулся за стол. Ларри развернул ткань, под которой была краюшка ржаного хлеба, который был еще мягким. Старик разломил ее пополам и подвинул один из кусков парню. Какое-то время над поглощенными процессом трапезы людьми висела молчаливая пауза, тишину которой нарушало лишь чавканье и звуки скрежета металла о посуду. Первым насытился старик. Он молча встал, достал из шкафа два разных по форме стакана и наполнил оба водой из бочки. Один Хилсон поставил рядом с Крисом, а второй мгновенно осушил залпом и зачерпнул еще.
– Значит там, где ты родился, говоришь, не празднуют День Межсезонья? Откуда же ты родом? – задал Ларри вопрос.
– Я – карбиец, родился и жил в городе Сартоге, – ответил парень, сбивая водой сухость во рту от хлеба и рыбы.
– Южанин, стало быть. Ну, ну, – старик вновь залпом выпил воду из стакана и убрал его обратно в шкаф. – Как же сюда занесло?
Кристофер перестал жевать и настороженно посмотрел на Хилсона:
– Послушайте, Ларри. Вы ведь понимаете, что я был ранен в бою и… – Крис умолк на секунду, подбирая деликатное слово.
– Сбежал, – закончил за него старик. – Понимаю. На войне любой может струсить. Я даже считаю, что это не настолько зазорно, насколько вы там у себя привыкли об этом судить.
– Только вот карбийские военачальники считают иначе, – мрачно проговорил Крис. – Для них я теперь – дезертир. Когда подсчитают потери или найдут мое ружье, меня хватятся. А если найдут – расстреляют, осудив на месте.
– Ну, здесь-то не расстреляют, мораторий на военные действия в населенных пунктах еще никто не отменял, но за Пристанище как выведут, точно прибьют.
– Очень обнадеживающе звучит, – попытался иронизировать Крис. Больше кусок не лез в горло. Парень допил воду и спросил:
– Как мне благодарить Вас за мое спасение?
Старик небрежно отмахнулся и, прихрамывая, вышел через дверь на улицу. У Кристофера на душе остался осадок какой-то незавершенности и полной неопределенности. Он последовал за Хилсоном. Обнесенный высоким забором дворик не был большим. По его периметру лежали слипшиеся пожелтевшие листья, сорванные с одинокой лысеющей яблони. У калитки был собран небольшой сноп мелких сучьев и веток, которые старик, видимо, собирался вынести и выбросить. Вдоль забора из вертикально стоящих досок сбитых беспорядочно расположенными брусками, растянутые на кривых толстых палках, сушились несколько рыболовных сетей.
Почти возле самого дома торчало деревянное строение в человеческий рост. Неширокое, оно делилось на две кабины: одна служила туалетом, а вторая – складом рыболовного и садового инвентаря. Рядом с постройкой под длинным козырьком, приделанным к забору и опертым на столбики, лежали остатки нарубленных дров, а рядом цельные толстые поленья. Наискосок через двор была протянута веревка, на которой крючками было подвешено несколько десятков сушащихся рыб. Ларри зашел в уборную, затем вышел и принялся набивать табаком