оружие – и вперед, к славе и счастью на веки веков. Время идет, принцесса заждалась!
– Меня?
– Тебя, кого же еще! А теперь стой смирно и по порядку диктуй, чего тебе и сколько надо.
– Меч полуторный… одна штука… – принялся загибать железные пальцы новоиспеченный внук царя Костея.
На регистрацию желающих породниться с королем новоявленный принц Костейский и его крестный фей – он же по совместительству оруженосец – успели за три минуты до окончания.
Грета, на удивление промолчавшая всю оставшуюся дорогу, покинула маленький отряд почти сразу после въезда в Монплезир: Горшечная улица, где располагалась лавка заказчика ее отца, начиналась метрах в ста от городских ворот. Едва завидев указатель Посудной слободы – покрытую патиной, пылью и следами пребывания вездесущих голубей[25] медную крынку размером с бочонок, девушка угрюмо бросила через плечо что-то нечленораздельное, хлестнула кобылу так, что та припустила вскачь не хуже любого рыцарского коня, и скрылась за поворотом. Агафон проводил ее долгим сочувственным и даже чуть грустным взглядом – но без тени раскаяния. Если вопрос стоял, не выйти замуж незнакомой дочке бондаря за его подопечного, или вылететь из ВыШиМыШи одному очень хорошо известному студенту, его премудрие однозначно выбирал первый вариант. В конце концов, разных лесорубов, гончаров и прочих землепашцев у Греты была еще полная деревня, даже если не считать соседние. Но других крестников – и другого шанса остаться в Школе[26] – у него не было.
Лесли ее отбытия не заметил. Завороженный суетой, толчеей и слегка хмельным шармом самого главного города страны, который уже сегодня вечером может стать его собственностью, дровосек взирал на окружающие его улицы, памятники, дома и людей с новым, удивительным для него самого чувством, описания которому он подобрать смог бы едва ли. Самое близкое, что могло прийти ему на ум – это сравнение Монплезира с породистой коровой-рекордсменкой, на которую денег не хватало и у всей деревни вместе взятой, и которую однажды утром он обнаружил у себя во дворе с дарственной запиской на рогах. Иными словами, из деревенского ротозея – молчаливого обожателя чудесного в своей недосягаемости города – он медленно, но верно, с каждым шагом одетого в голубую броню мерина превращался в хозяина.
Главную площадь столицы – перед королевским дворцом, естественно – они нашли без труда. Хоть Лес за свои прошлые визиты на ярмарки и праздники ни разу на ней не побывал, но однажды спросив дорогу, заблудиться было невозможно: лавочники, крестьяне, ремесленники, уличные торговцы, дворяне, военные, матросы, нищие, бродячие артисты, целители, мастеровые, купцы, кабатчики и прочие сословия славного города Монплезира с семьями и без влеклись, вышагивали, бежали, фланировали и тащились лишь в этом направлении. Тот, кто захотел бы продвигаться в противоположную сторону, немедленно почувствовал бы себя лососем на нересте, встретившем водопад на своем пути вверх по реке.
Человеческий поток, закованный в голубоватые каменные стены домов, тек в направлении площади Пиона плавно,