рыцарей, высыпавших приветствовать монаршью семью.
Кто же достанется его подопечному? И есть ли хоть какая-нибудь разница, если любой из них с детства в совершенстве изучил то, чем деревенскому простаку-лесорубу придется сейчас заняться впервые? А ведь, говорят, вроде, что кроме людей сражаться на турнирах обучают еще и коней… С запоздалым – хронически и фатально – беспокойством Агафон оглянулся на привязанного к шесту у их шатра Сивого и вздохнул. Как бы то ни было, вся надежда теперь была только на него.
На студента третьего курса Агафона Мельникова.
Жеребьевка была проведена сразу после торжественного рассаживания по местам короля с сестрой, чадом и свитой. Всё было чинно и благопристойно: король добродушно улыбался, сестра приветливо махала рукой, чадо капризно кривило губы, свита играла короля.
Лесли был в восторге.
Едва отгремели приветственные выкрики и аплодисменты и высокородная публика расселась согласно ранжиру, прыткости или заранее купленным билетам, как на середину площади, проворными трудами рабочих уже превращенную в ристалище, вышли три старых герольда. В руках одного из них была перевернутая шляпа, полная маленьких пергаментных свитков. По сигналу трубачей второй старичок стал доставать их попарно и передавать третьему. Третий зачитывал имена громким дребезжащим голосом – словно в надтреснутом стакане размером с бочку помешивали чай.
Когда в числе последних герольд выкликнул имя Лесли, внука царя Костея, публика сначала озадаченно притихла, потом оживилась, закрутила головами и зашарила глазами по выстроившимся рыцарям в поисках дикаря из варварской страны. Даже сами участники принялись искоса оглядывать свои ряды в поисках диковинного чужеземца, которого, без сомнения, можно было легко опознать по зеленой коже, или синим волосам, или доспехам, сплетенным из травы, прутьев и перьев… Заинтересованно подняла голову и из-за раскрытого веера как бы невзначай поглядела на зашевелившуюся когорту претендентов даже принцесса.
Ожидали ли все они найти замотанного в шкуры косматого вандала с каменным мечом, или нечто еще более экзотическое и ужасное – осталось неизвестным, потому что фанфаристы получили от герольдмейстера условный знак,[31] приложили трубы к губам и выдули задорный сигнал к началу поединков.
Агафон облегченно перевел дыхание и только тогда понял, что последние несколько секунд все мышцы его были сведены от крайнего напряжения, будто кто-то перед самым горлом всё это время держал раскаленный, остро отточенный отравленный кинжал.
«Точно с этим лесогубом психом скоро станешь…» – передернуло студента. – «Вот прорвемся через турнир, отгуляю на свадьбе – и обратно в школу: на рыбалку буду каждый день ходить, с утра до вечера, и провались оно всё синим пламенем, как говорит Шарлемань Семнадцатый…»
Лесорубу в противники в одной восьмой финала достался грузный герцог с труднопроизносимой фамилией, перемежающейся многочисленными «де» и «дю» – верным доказательством того, что длиной родословной