Мамаевы силы и обязательно добыть «языка». Важного. Кого-нибудь из Мамаевых придворных, досконально знающего военные планы Золотой Орды и тайные помыслы ее правителя.
Спорой рысью, вздымая пыль, двинулись всадники.
Кабы страшились одного княжьего гнева. Нет, разумели: судьба земли Русской, жизнь родных и близких зависят сейчас от них, от их смелости, умения и сноровки.
Ордынский вельможа, что был надобен, не курица. Ухватишь ли голыми руками? Держит подле себя надежную, крепкую охрану. Потому задача и для бывалых воинов была тяжеленька. Понимал всякий, – исключая, может, Бориску, – что голову тут куда легче сложить, чем сладить дело.
Глава 3.
Мамай
Благодатны южнорусские степи.
Два человека неторопливо беседуют о них, сидя на мягком персидском ковре за изысканной трапезой.
Царевич Бадык-оглан благодарит наклоном головы хозяина и продолжает прерванную речь:
– Во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих…
Его собеседник – всесильный правитель Золотой Орды Мамай – напряженно морщит лоб, пытаясь вспомнить, кто ранее говорил это.
Царевич после небольшой, вполне приличной паузы заканчивает:
– Так сказал о них мой пращур, славный и благородный хан Джучи*, сын великого Чингисхана.
«Ну конечно! – мысленно выбранил себя Мамай. – Как я мог забыть?» И с глубины души поднялась глухая привычная злоба: щенок, сопливый мальчишка, подчеркивал свое превосходство! Он, видите ли, чингисид! Один из потомков основателя империи. И будь этот Бадык-оглан, отпрыск знатного рода, тупее самого глупого барана, а он, Мамай, умнее всех мудрецов, вместе взятых, все равно между ними будет лежать бездонная пропасть. Преимущества, полученные при рождении, оказываются важнее и выше любых личных достоинств и совершенств. Справедлив ли мир?
Чингисхан велик. Но чем? Собственными заслугами! Его отец, Есугей-багатур*, даже не был ханом, а лишь предводителем племен, кият-борджгинов, и, быть может, двух или трех других.
Почему же должна великая тень преграждать дорогу живым? Разве этот холеный, избалованный царевич – будущее Золотой Орды? Он, Мамай, – нынешний правитель, он, темник, – истинный продолжатель Чингисханова дела!
Так он думал, но, разумеется, не говорил вслух собеседнику. И на губах его теплилась вежливая улыбка.
Заговорили о начинавшемся походе.
– Князь Дмитрий, – по-волчьи оскалил зубы Мамай, – забыл свое место. Запамятовал, из чьих рук получил ярлык* на великое княжение. Мы ему напомним. И походы прежних ханов покажутся русам невинными забавами…
До сих пор Мамай говорил вполголоса, сдерживая ярость. Но тут сорвался. Вскочил с ковра, рванул с пояса усыпанный драгоценными камнями кинжал – так что Бадык-оглан отшатнулся в страхе – и заметался по шатру, выкрикивая:
– Я не Бегич! Я с Дмитрия спущу шкуру! Живьем сварю в котле и мясо отдам собакам! Псам скормлю ублюдков-сыновей! Именем моим